Можно было бы объединить четверку фигурой очередного коперниканского переворота, предполагающего устранение всего «человеческого» (опыта, языка, дискурса, культуры и т. д.) из центра мышления о реальности, однако эту фигуру можно понимать настолько по-разному, что она едва ли задает строгую рамку; кроме того, в современной философии к ней прибегали для (само) описания слишком часто. С точки зрения здравого смысла, опосредующие инстанции корреляции, вероятно, можно назвать «человеческими», коль скоро опыт, язык, социальные структуры, текст – это что-то из сферы человеческого духа. Тем не менее «человек» или «человеческое» остаются не более чем интуитивно понятными словами, но не содержательно проработанными концептами. Попытки обнаружить их в самой континентальной философии чаще всего будут натыкаться на их определения как раз через такие опосредующие инстанции[27].
Во-первых, будучи в широком смысле трансцендентальными, то есть будучи условиями возможности, они вовсе не обязательно привязаны к такой частной эмпирической вещи, как человек.
Например, между Dasein, как и трансцендентальном единством апперцепции, и человеком нет обязательной связи. Во-вторых, первоначально через эти инстанции концептуализировалась конечность как фундаментальная черта всякого разумного существа, и в результате трансцендентально-эмпирическое (или, например, онтико-онтологическое) устройство легло в основание современной конструкции человека как конечного существа[28] – той самой конструкции, исчезновение которой когда-то предсказал Фуко. Иными словами, в основе попытки проинтерпретировать корреляционистскую конфигурацию философии как антропоцентризм лежит круг в определении.
Впрочем, книга Хармана и не пытается убедить читателя в наличии у спекулятивного реализма единой позитивной программы наподобие феноменологии или структурализма в XX веке[29]. То, что Жижек счел «ограниченностью» спекулятивного реализма – распад на разные фракции – представляется Харманом в качестве его достоинства. Он эмоционально подчеркивает, что «разнообразие позиций всегда было самой большой
Именно это все еще интересует меня в спекулятивном реализме после десятилетия размышлений: у четырех философских проектов, которые на первый взгляд мало что объединяло (у группы в целом нет ни одного общего философского героя), тем не менее есть достаточно очевидное единство – единство по сравнению с корреляционистской средой континентальной философии, из которой вышли их авторы[31].
Можно предположить, что спекулятивный реализм – преимущественно негативная программа, забывающая о том, чтобы двинуться дальше критики и служащая только введением к проектам своих «основателей» – своего рода затянувшееся введение к выступлениям Гранта, Брассье, Мейясу и Хармана.
Homecoming
Вернемся, однако, к приведенным в начале словам из предисловия сборника 2011 года.
В нашем поле сейчас захватывающее время. В нем нет никакого господствующего героя, период рабских комментариев к истории философии, кажется, закончился. Настоящие попытки полноценной систематической мысли уже не редкость в наших кругах, они все больше становятся тем, чего ждут[32].