Спектакль

Вот так она ему и рассказала о видениях и чувствовала себя при этом абсолютно нормально.

– Люди, которых ты упомянул, – сказала она, делая ударение на слове «люди», – получили свои способности в процессе экспериментов доктора Энара?

– Да.

Ее сердце задрожало от нетерпения.

– Я недавно узнала, что моя тетя тоже была его пациенткой. Она видела сны о том, что кто-то собирается убить младенца. Она сейчас в психиатрической лечебнице, думаю, из-за переливания и его побочных эффектов, так что я не могу с ней поговорить об этом. А мама отказывается отвечать на мои вопросы.

Кристоф сморщился.

– Об Энаре?

– Обо всем, – продолжила Натали. – Она отказалась говорить об этом, и я не успела задать ни одного вопроса. Я не уверена, но предполагаю, что я тоже могла получить такое переливание крови в детстве. Иначе чем еще это объяснить?

– У них были причины тебе не рассказывать. Несомненно, они хотели тебя оградить от этого. – Он нахмурился задумчиво. – В каком году ты родилась?

– В 1871-м.

– То есть тебе шестнадцать?

– Да.

Странно: гипнотизер тоже спрашивал, сколько ей лет.

– Натали, не знаю, как тебе это сказать, – проговорил он. Несколько раз он открывал рот и снова закрывал, вероятно, в поисках правильных слов. – Ты не могла быть пациенткой доктора Энара. Его убили в 1870 году.

Глава 23

Натали молчала. Она осматривала все вокруг, избегая смотреть на Кристофа. Мужчину, рисующего за соседним столиком, которого официантка Джин назвала Уолтером, и его уже сложенную газету. Других посетителей кафе, тарелки на их столах. Деревья по периметру, охотящихся за объедками птичек.

Все сходилось. Все детали были на местах.

Кроме нее.

– Ты уверен? – спросила она, когда снова смогла посмотреть на Кристофа.

– Боюсь, что да. Его нашли в лаборатории, отравленным. Одни считают, что это сделал кто-то из бывших пациентов, другие – что коллега, а остальные – что любовница. Ничто не указывает в пользу одной из версий, это «чистое убийство», так сказать. Спустя пару дней немцы окружили Париж, так что загадка его смерти затерялась в последовавшем хаосе.

Война между Францией и Пруссией закончилась примерно за девять месяцев, как Натали помнила из учебников, из них немецкая блокада продлилась четыре. Один убитый доктор, даже знаменитый, был ничем на фоне десятков тысяч голодавших парижан.

Одна девочка с необъяснимыми способностями, как у пациентов Энара, но при этом не одна из них – вот это уже что-то интересное.

– И что я тогда?

Он сочувственно покачал головой.

– С того момента, как это началось, я только и думаю: что я, кто я? Потом подумала: вот ответ, наконец-то, или хотя бы начало ответа. – Она взмахнула рукой. – И, так же как дым, это быстро растворилось. Я монстр.

– Нет. Ты умная и выносливая, и у тебя невероятная способность. Просто потому, что у меня нет объяснения, не значит, что его не существует. – Он побарабанил пальцами по столу, размышляя. – Поговори с месье Патинодом. Он… он знает больше меня про эксперименты Энара.

Месье Патинод? Он был довольно симпатичным и работу ей дал, при этом – довольно странным. Она не могла себе представить, что будет с ним откровенничать, и неважно, что он папин друг.

– Почему?

Кристоф помедлил, затем отпил кофе.

– Ну… газетные истории и все такое. Об Озаренных много писали.

– У них и название есть, – проговорила она, обиженная, что приходится говорить «у них», а не «у нас».

– Оно оскорбительное, особенно считалось таким поначалу. Как только доверие к Энару покатилось вниз, каждый, кто был причастен к его экспериментам, стал объектом насмешек, – сказал он, морщась от последнего слова. – Не хочу обидеть твою тетю. Что произошло, то произошло. Интересно, впрочем, как меняются слова. «Озаренные» – сначала это звучало унизительно, а теперь стало нейтральным. Даже сами Озаренные его теперь используют.

Дерзкая смена значения. Натали это понравилось.

Джин принесла счет. Кристоф, настояв, оплатил его и встал.

– Мне пора идти. И так уже придется объясняться за свое внезапное исчезновение из морга.

Она улыбнулась, вставая со стула.

– Исчезновение.

Он усмехнулся и задвинул свой стул. Уолтер, рисовальщик, уже ушел, оставив Le Petit Journal. Натали взяла эту газету и последовала за Кристофом. Когда они стояли снаружи у входа, он заметил ее у Натали в подмышке.

– Если больше не захочешь касаться стекла, я пойму и не буду тебя винить. Но если передумаешь, расскажи мне, что увидишь.

Она все еще мечтала избавиться от видений, и сейчас – еще сильнее прежнего.

– Благодарю.

– В целях следствия я помечу тебя как Озаренную, если тебя это устраивает. Советую так сделать, потому что их свидетельства считаются достойными доверия, если их способность может помочь расследованию. В наши дни большинство предпочитает скрывать свою магию, так что можешь оставаться анонимной. Раз мы точно не знаем…

Он осекся. «Раз мы точно не знаем, что ты такое, то сделаем вид, что ты вписываешься в понятную нам категорию».

Что поделать?

– Полагаю, это хорошая идея, во всяком случае, практичная.