Спасти Спасителя

Телефонный       звонок бесцеремонно вырвал Нилова из сна. Он заснул с трудом, спал плохо, с тяжелыми сновидениями. Подушка была мокрой от пота. Лишь под утро сон стал сладко-вязким. И вот – звонок. Лиза подняла трубку и сонно пробормотала: «Тебя!»

В трубке зазвучал бодрый голос начальника: «Здравствуй, Алексей! По делу о хищении картины проходит некий Фраерман?»

–Да, это один из подозреваемых, – ответил Нилов.

–Ну, приезжай тогда, разбирайся.

–Да что случилось?

–Убит он у себя в квартире этой ночью.

Нилов вскочил: только не хватало, чтобы это дело стало обрастать смертями. Он оделся, схватил бутерброд, наспех сделанный Лизой.

Так с торчащим изо рта бутербродом он и вскочил в служебную машину. На заднем сидении дремали лейтенант Волков.

–А вы чего здесь? – удивился Нилов, – Убийство – это же не ваша епархия. Спал бы.

–Начальство распорядилось по-другому, – сладко зевая, ответил лейтенант.

Фраерман жил в центре города в старинном величественном доме.

У двери квартиры их ждал растерянный молоденький милиционер-участковый. Его свежевыбритое лицо было бледно. Он бросился им навстречу. И путаясь в словах, стал докладывать.

– Вы почему не на месте преступления находитесь? – удивился Нилов.

Тот стал бестолково и многословно оправдываться, но Нилов понял, что это первое убийство в его небогатом служебном опыте, и он просто боялся находиться у мертвого тела. Возможно, и труп он увидел впервые в жизни. И забыл все, не слишком прочно усвоенные инструкции.

– Кто же на месте преступления? Как никого? Молодец, – деланно рассердился Нилов. – Давайте ключи от квартиры и обходите соседей. Выясняйте кто, кого, когда видел, слышал. Осмотрите подвал и чердаки.

– Подвала в этом доме нет.

– Ну, будет вам поменьше работы.

Большая однокомнатная квартира валютчика поразила необжитостью и захламленностью.

При изучении материалов дела у Нилова сложилось определенное представление о каждом из подозреваемых.

Валютчика Фраермана Игоря Аркадьевича он представлял человеком, живущим в свое удовольствие. Этакий сибарит, вкушающий сладкие плоды преступной деятельности. В его доме – широкий удобный диван с кучей мягких подушек. Бар с разнообразными напитками: бутылки с этикетками на иностранных языках, а в переполненном холодильнике – баночки икры. И другие деликатесы.

Но квартира, в которую он вошел, выглядела совсем по-другому.

Огромную комнату заполняли коробки с бытовой техникой. На порыжевшем картоне – названия известных фирм. В центре этого склада небольшое жилое пространство: надувная кровать и шаткий журнальный столик с дорогим ноутбуком. Выцветшие обои, ржавые трубы в ванной, кухонная мебель времен ленинского нэпа. В холодильнике пачка прокисшего молока, прилипшие к стенкам морозильника пельмени. То ли скупость, то ли маскировка, то ли равнодушие к себе, нелюбимому. То ли нигилизм, философское презрение к суетности бытия.

Посредине кухни на стуле сидел хозяин квартира. Он был связан удлинителем. Голова откинута назад. На лице несколько гематом.

Медэксперт, любивший сопровождать свою профессиональную деятельность циничными шутками в духе «mementō morī », на этот раз молчал. Он с недоумением рассматривал тело.

У входной двери топтались, вытягивая шеи от любопытства, и перешептывались две старушки-соседки, понятые.

– Что-то смущает? – спросил Нилов у медэксперта.

–Да пока понять не могу. Ударить его, конечно, ударили. Но он не от этого умер. Ладно, после вскрытия разберусь

–Можешь сказать: давно умер?

–Часов двенадцать не меньше. Уже закоченел.

Нилов пригласил в комнату соседок-старушек, предложил им присесть на кровать. Те, смущаясь, пристроились на самом краешке, Нилов отодвинул разрядившийся ноутбук, освобождая место для своих бумаг. И отметил, что ночные посетители его не забрали и это странно – вещь дорогая. Плюс источник информации.

Он достал удостоверение. Представился. Старушки дружно закивали головой.

Нилов по опыту знал, что вот бабушки-соседки могут быть или очень полезными свидетелями, или наоборот – весьма ненадежными. Если они неглупые, имеют долгий опыт общения с людьми – бывшие учительницы, врачи, библиотекарши, и добродушные, то их рассказам можно доверять. Скучая на скамеечке во дворе, они замечают много интересного, могут дать вполне объективные характеристики соседям.

Но если старушки не слишком образованные, злобные и ворчливые и, не дай Бог, завистливые, то такие наплетут с три короба, приврут, и невозможно будет отличить правду от их домыслов. Зависть сильно искажает реальность.

Сейчас, по-видимому, был второй случай. Уж слишком явно выражение любопытства на их лицах, и не заметно сочувствия к покойному соседу. А ведь зрелище тяжелое.

– Родные у соседа вашего есть? Кому можно сообщить о случившемся?– спросил Нилов.

– Да как же, сын взрослый есть. Редко, но приходил сюда. Женщин он, – старушка кивнула в сторону кухни, – иногда приводил, на ночь они у него оставались. Такие, знаете, – лахудры…– уточнила шепотом вторая старушка, повязанная по-деревенски цветастым платочком.