Спасти Софию

И разумеется, Айрин была в глазах мамы почти героиней. Я не знаю, из-за чего она расстроилась больше: из-за того, что исчезнет дом, где жила Айрин, или будет уничтожено место, представляющее научный интерес?

Я подумала о доме. Я никогда не знала, что он называется Грейндж, для меня это всегда был «дом Айрин». Я точно знала, что земля там особенная, фруктовый сад – красивый, но, в конце концов, это всего лишь деревья. Гораздо больше меня беспокоило то, что это место было связано с Айрин.

– А как насчёт хлама, который находится в доме? Его они тоже унаследовали?

– Надеюсь, что да, – сказал папа, внимательно рассматривая пипетку. – Обычно всё имущество достаётся родственникам.

Я вспомнила гостиную. Солнечный свет, разливавшийся по деревянному полу, грязные персидские ковры, запах древесного дыма и пропеллер от аэроплана. Плед Айрин из ангорской шерсти, обёрнутый вокруг её старых шишковатых ног. И книжные полки: ряды и ряды старых книг в мягких переплётах, приключенческие повести, загадочные истории, любовные романы. Часы и часы чтения. Я подумала о человеке в дорогом костюме, швыряющем их в кучу, и из моих глаз брызнули нежданные слёзы.

– Но, папа, это неправильно, я имею в виду, он даже не знал её! Кто будет хранить память о ней?

– А ты как думаешь?

– Как только не станет дома и всего, что внутри, что останется от Айрин?

Папа пожал плечами.

– Полагаю, её дела и замечательные поступки. Как ни грустно, Лотти, но остальное нас не касается.

На втором этаже Нед смыл воду в унитазе, и по дому разнёсся звук, похожий на тот, что издаёт отплывающий океанский лайнер.

– Что он будет делать со всем этим?

– Если он этого уже не сделал, то, вероятно, продаст с аукциона вещи, которые хоть что-то стоят, а остальное отдаст уборщикам. Боюсь, что в конце концов он поступит, как большинство, – просто закажет контейнер для вывоза мусора, чтобы избавиться от вещей, которые не смог продать.

– Это ужасно, – сказала я. – Неудивительно, что мама расстроилась. – Я представила, как тот мужчина осматривает личные вещи Айрин, её туалетный столик с кучей пузырьков от духов, буфет с деревянными игрушками и бросает всё в мусорный бак. – У неё был прелестный Ноев ковчег, я обычно играла с ним, хотя там половины животных не хватало. Я не переживу, если он всё выбросит.

Папа вздохнул.

– Это тяжело, но так устроена жизнь, дорогая. Может быть, Айрин была не совсем в себе, завещая ему дом. Впрочем, нам пришлось общаться с ним всего минуту, возможно, в глубине души он очень даже понимающий и отзывчивый.

– Он не похож на отзывчивого. Он больше похож на вышибалу.

– Но это всего лишь вещи, моя дорогая. Главное – это сама Айрин Чаллис. – Папа посмотрел в окно, словно та стояла в саду. – Она была замечательной. Во время войны она летала на истребителе «Спитфайр», ты знала? Перегоняла их с завода на аэродромы. – Он улыбнулся мне и стал изучать горшок с землёй. – У неё не было радио, и она летала вслепую в тумане. – Он замолчал и посмотрел вдаль. – Однажды во время такого тумана она потерпела крушение в Шотландии.

– В «Затишье перед бурей» Ричард Стэндфаст посадил самолёт в пустыне во время песчаной бури, – сказала я.

Папа посмотрел на меня поверх очков.

– Да, Лотти, но в пустыне нет каменных стен, овец и лачуг. Айрин самостоятельно выбралась из руин и прошла много километров по Шотландии под ураганным ветром, не имея при себе ничего, кроме карты пилота, по которой она ориентировалась. Насколько мне известно, ей нечего было есть. Она шла целую неделю. – Папа снова наполнил пипетку из кувшина с прозрачной жидкостью. – В любом случае она была ого-го во всех отношениях. Во время войны она дважды была замужем и дважды овдовела, а после войны она опять вышла замуж, на этот раз за хирурга, но у них никогда не было детей. Зато она выучилась на доктора, а потом стала глазным хирургом. Во время отпуска она работала волонтёром Красного креста в зонах военных действий. К тому времени, когда мама познакомилась с ней, она была уже на пенсии, её муж умер, и Айрин занималась сбором денег для Красного креста, выращивала овощи и читала с лупой те самые детективные романы. В конце концов, она почти ослепла.

– Я этого не знала, – сказала я. – Хотя, помнится, она всегда ощупывала животных из ковчега, прежде чем сказать мне, кто это. У неё были большие руки. Все в шишках.

– Артрит, – пояснил папа.

– И очень толстые стёкла в очках, – сказал Нед, врываясь в кухню. – У неё в пруду жили тритоны, и она слушала старые пластинки на старом проигрывателе.

– Она всегда угощала нас печеньем с заварным кремом и виноградным соком, – подхватила я.

– Она играла с нами в саду в дурацкий гольф, – добавил Нед. – Тросточкой и шариком от пинг-понга.

– Она носила шорты, и у неё проступали вены на ногах. И она много смеялась.

– Да, и она чудесно пела и играла на пианино. Пока не умерла. – Папа поставил на поднос горшочки с черенками. – Думаю, ваша мама была привязана к ней, ей не хотелось бы видеть, как разрушают её дом. – Он толкнул дверь чёрного хода. – Если бы его перестроили, это разбило бы ей сердце.