Спасти президента

Темное беспокойство зашевелилось где-то глубоко внутри, вопреки всякой логике и здравому смыслу. Интуиция, чертова сволочь. Внутренняя Безпека, которая всегда с тобой. У этой паршивки манера та же, что и у ведомства Сердюка: лучше перебдеть, чем недобдеть. Лучше прослыть паникером, чем проморгать грядущие опасности — чаще всего, разумеется, мнимые. Ничего неожиданного в Кремле не будет. Протокольные объятия, коммюнике, фуршет. Про косу Тузлу мы оба будем помалкивать. В крайнем случае тихо всплывет вопрос о долгах за нефтепоставки. Если всплывет, я его тихо же и утоплю. В горилке. За два дня до выборов сюрпризов здесь не бывает.

И все-таки мне стало неуютно.

Еще раз обругав себя старым дурнем, я невольно стал прикидывать в уме, что же будет, если премьер-министр Украины Козицкий вдруг почувствует себя нехорошо по пути в Кремль. В принципе ничего особенного не будет. Славянское братство никуда не денется. Официальную поддержку Киева Москве можно выразить и завтра. И по телефону. А еще лучше — в письменной форме. Если бы премьера Василя Козицкого настиг приступ радикулита или почечная колика, Президент России наверняка бы не обиделся на него. Президент и сам перенес операцию на сердце, знает, что организму не прикажешь.

Я зажмурился и стал прислушиваться к своим ощущениям: не собьется ли сердце с ритма, не заколет ли в боку? Еще не поздно довериться интуиции и повернуть назад...

Поздно. Наша «Чайка» уже плавно тормозила.

— Приихалы, Василь Палыч, — сказал водитель Яша.

5. «МСТИТЕЛЬ»

Когда не стреляли, сержант наш любил побазарить. До службы он год проучился в каком-то навороченном институте, вылетел оттуда за пьянки-блядки и считал себя великим умником. Особенно среди таких дураков, как мы. «К каждому человеку нужен особый подход, — важно говорил он, прихлебывая из фляжки. — Индивидуальный. Поняли, вы, чморики? Ну-ка повторяйте по слогам. Ин-ди...» — Он шарил вокруг своими прозрачными зенками, ища того, кто осмелился бы промолчать. Такого он запросто отметелил бы за неподчинение командиру в боевых условиях. «... ви-ду-аль-ный», — вразнобой тянули мы, дружно мечтая, чтобы пуля снайпера-боевика поскорее заткнула скотине пасть. Но снайперы с сержантом были заодно и нарочно промахивались по такой здоровущей цели. В той сволочной войне все они были заодно: духи и отцы-командиры, тыловые воры и ублюдки-журналюги, генералы и депутаты, наши жирные попы и ихние визгливые муллы. Все. Заодно — и все против нас. Мы были их общей ошибкой, за которую никто из них не желал расплатиться. Ни один говнюк, в погонах или без. И лучшее, что мы смогли бы сделать для мамы-Родины — подохнуть вдали от нее, по возможности тихо.

«Ну-ка, чморье зеленое, еще разок, — командовал сержант, громко булькая дьявольской смесью из спирта и хинина. Ее, а не чистый спирт, он нарочно держал во фляжке. Знал, что охотников выкрасть и выпить эту дрянь среди нас не найдется. — Ин-ди... Не слышу!» Мы по слогам вновь выдавливали из себя любимое сержантово словечко. «Молодцы, — говорил наш мучитель. — Делаете успехи. Теперь я объясню вам смысл этого слова, как вы его обязаны понимать...» Эти объяснения мы слышали уже раз пятьсот.

«Если вы хотите убить соседа по коммунальной квартире, — продолжал обычно сержант, делая очередной глоток, — то использование для этого ручного пулемета Калашникова с секторным магазином эффективно, но... что?» Его злые гляделки буравили нас не хуже того самого пулемета. «Не-э-ко-ном-но», — хором отвечали мы. А что нам было делать? Сержант кивал в ответ: «Верно, чморики. Неэкономно и глупо. Дальность убойного действия пули — полтора километра, стоимость каждого выстрела из пулемета — порядка четырех баксов. Такое чморье, как вы, выпустит зараз не менее трети магазина, то бишь пятнадцать патронов долой. Шестьдесят баксов коту под хвост. А хорошая противопехотная мина МП-3 или МП-4К обойдется, между прочим, в полтора раза дешевле. Что из этого следует? Подкладывать соседу противопехотку, не так ли?» Мы отрицательно мотали головами. «Гляди-ка, соображают, — притворно удивлялся сержант, как будто не сам вдалбливал нам эти нехитрые премудрости. — Радиус поражающего действия таких мин не позволяет использовать их в закрытых помещениях, где вы находитесь сами. Соседа подорвете, но и сами не убережетесь от множественных проникающих осколочных ранений. Ну и мебель, конечно, поцарапаете, что в особенности жалко...»