Спаситель Петрограда

Перспектива быть окруженным крокодилами подействовала на Шустера весьма своеобразно. Он заозирался и вынул из кармана игрушечный кольт, стреляющий пластиковыми шариками весьма болезненно даже с пятидесяти шагов.

- Я буду отбиваться, - на полном серьезе заявил он.

Иван весело рассмеялся. Озадаченное выражение на лице Мишки тут же переплавилось в задорную улыбку.

- Ладно, заболтался я с тобой. Побегу к метро, может, на следующий сеанс еще успею.

- Юрасик, - нормировщица Люська положила локотки на круп Возницкому и с легкой истомой посмотрела в глаза кентавру, - Рождество ведь, а?

Юран в кожаном фартуке поворошил в горне пылающий кокс и придвинул поближе к краю толстую железную болванку, светившуюся уже нестерпимо белым. Отложив кочергу в сторону, он оглянулся на Люську, но только она открыла рот, как хвост Юрана, заплетенный самой же Люськой в африканские косички-дрэды, игриво шлепнул ее по заду.

Нормировщица взвизгнула от неожиданности, Возницкий жизнерадостно расхохотался, схватил влюбленную Люську за талию и посадил себе на спину.

- Дурак, - надула губки Люська.

- Ага! - еще громче засмеялся Юран и стал напяливать на широченные ладони свои рабочие рукавицы. Те уже изрядно промаслились, кое-где были прожжены, но Возницкий никогда не менял рукавиц прежде, чем обожжется. Следы ожогов щедро украшали его руки. - Лючия, не отвлекай.

С этими словами он взял в руки клещи, выхватил из огня заготовку и прыгнул к молоту, возвышавшемуся в трех метрах от горна. Щелкнула кнопка пускателя, молот взвыл, и лоснящийся маслом поршень пришел в движение, показавшееся Люське весьма двусмысленным.

Юран положил заготовку на боек и левым передним копытом нажал на педаль молота.

Пока трехсоткилограммовый цилиндр ритмично лупил по раскаленному металлу, Люська с любовью смотрела, как Юран проворно поворачивает железку под удар то одним, то другим боком, время от времени проверяя размеры поковки штангеном. Левша.

Железяка постепенно оформилась в шестигранник, темно-красный, светящийся изнутри, похожий на таинственный артефакт из фантастических фильмов. Юран несколько раз прогнал его вдоль бойков и положил в песок, рассыпанный на полу, остывать.

Молот смолк, Люська сама спрыгнула с кентавра и пошла вон из кузницы, как будто обиделась. Возницкий догонять не стал - знал, гад, что просто так она не уйдет.

- Вот чего ты такая сволочь, Возницкий? - Люська развернулась и пошла в лобовую атаку. - Я ему намекаю, намекаю...

- А ты не намекай, ты прямо скажи. - Красная бородатая рожа Юрана осклабилась.

- Не могу, я девушка. - На глазах Люськи выступили слезы.

- Ой-ой, какие мы нежные! - Передразнил кузнец. - А я дедушка, мне через три года сороковник стукнет, я тебе в папы гожусь.

- Дурак, - всхлипнула Люська. - Сам только сказал - дедушка, а потом сразу - папа.

Она хотела еще что-то сказать, потом фыркнула и выбежала прочь, едва не сбив с ног конюха Ваську, входившего в кузню с уличного входа.

- Куда? - Васька в сердцах хлопнул себя по ляжкам. - Совсем сдурела! Там же мороз, а она в косынке...

- Кровь играет, - пожал плечами Юран. - Садись.

Васька уселся на колченогий стул возле здоровенного дубового чурбака, заменявшего сменщикам Юрана стол, и вынул из-за пазухи литру.

- С Рождеством.

- Варвар, - радостно вскричал Возницкий. - Варвар. Отмывай стаканы, доставай закусь, я сейчас...

Выглянув во двор, Юран заметил синий ватник Люськи, мелькнувший за углом основного корпуса, и это значило только одно - девка успокоилась и вернулась в цех. Возницкий вздохнул и подумал, что, может быть, действительно пора понять намек и провести Рождество... Ладно, в следующий раз.

- Ну, тебя только за смертью посылать. - У Васьки изо рта уже свешивалась квашеная капуста, чей тминно-укропный запах дополнял дух "Столыпинской особой", не Бог весть какой водки, но все же неплохой для конца рабочего дня на вредном производстве.

Через десять минут кузница наполнилась автослесарями, токарями и прочим работным людом, каждый со своей долей праздничного ужина на рабочем месте...

На вокзале, прежде чем сесть в электричку и отправиться домой к матушке, в Волхов, Юран по давней привычке зашел по делу в привокзальный сортир (туалеты в электричках не рассчитаны на кентавров), и у третьей кабинки от входа остолбенел.

На ней какой-то вандал размашистым почерком нацарапал: ""Зенит" - лохи, "Спартак" - чемпион!"

Так и не отлив, Юран вышел на перрон, постоял, разглядывая пестрый зимний люд, потом вошел в здание вокзала, подошел к таксофону и позвонил домой.

- Слушаю. - После четвертого гудка мама таки подняла трубку. Дома было шумно - наверняка приехали сестры с семьями, теперь недели две матушка будет нянькаться с внуками-подростками и зятьями-занудами. - Юра, это ты?

- Привет, мам! - Юран улыбнулся: мама чувствует, когда он улыбается, даже по телефону. - Мам, у меня заказ срочный, шабашка, на неделю в Питере задержусь.

- Роза с Ирой приехали, ты знаешь? Не опоздай.

- Целую, мам. Поздравь всех, скажи, что через неделю приеду.

- Привези ребятам чего-нибудь... игры какие-нибудь.

- Обязательно. Пока.