Спаситель мира

Танкред не сказал ни слова. Его глубоко опечалило то, что женщина, которую он любит, способна выказывать такой консерватизм, выплескивать столько ненависти. Ее слова слишком напоминали постоянно звучащие на медиаканалах пустопорожние речи. Он не мог понять, почему она отреагировала так бурно, это ее недостойно. Может, она испугалась, что он вновь впадет в свои заблуждения, вернется к бунтарским мыслям? Но ведь то, чем он с ней поделился, не имеет ничего общего с проявлением мятежного духа. Его размышления основаны на более глубоком чувстве. Он и сам не очень понимал, что толкало его вновь и вновь задавать себе подобные вопросы, но это было совсем не то, что прежде. Это был не просто бунт против системы, которая его разочаровала, и уж точно не желание исправить ошибки.

В любом случае, каковы бы ни были ее мотивы, она не должна была так реагировать.

Пока Танкред молчал с замкнутым лицом, не зная, что ответить, к ним подошел молоденький бесшипник и обратился к Клоринде:

– Извините за беспокойство, мадам, – сказал он с таким видом, будто принес плохое известие, – но мой начальник, старший специалист по RK Угедон, просил передать вам, что не сможет заняться вашим бипедом раньше чем через час.

Разумеется, бедняге и в голову не могло прийти, какой неудачный момент он выбрал. Гроза разразилась мгновенно. Ярость амазонки выплеснулась в лицо бесшипнику, которому пришлось выдержать мощный поток брани. Он не осмеливался ни ответить, ни даже просто уйти, пока молодая женщина не закончит. Класс Ноль не поворачивается спиной к разговаривающему с ним солдату.

Танкред испытывал крайнюю неловкость. Он больше не мог терпеть подобное поведение Клоринды и резко прервал ее обвинительную речь:

– Мне пора. Увидимся позже.

Он развернулся и ушел. Первые несколько метров он надеялся, что молодая женщина окликнет его, но она этого не сделала. А он не мог бы сказать, расстроился он или нет, хотя в глубине души уже сожалел, что вот так оставил ее.

Когда Танкред ушел, Клоринда онемела и мгновенно забыла о причине своего гнева. Бесшипник воспользовался этим, чтобы немедленно смыться.

Молодая женщина поняла, что в глазах Танкреда перешла все границы. У нормандца были широкие взгляды, и к бесшипникам он относился как к равным. Клоринда не одобряла такую позицию. По ее мнению, существующая система аристократической иерархии представляет одну из основ общества. Например, ей никогда не пришло бы в голову сказать «спасибо» слуге. Однако, зная мнение Танкреда на этот счет, она понимала, что ей следовало бы просто отослать бесшипника, а не делать из него козла отпущения своих неурядиц.

– Чума задави Вильнёв-Касеня! – прорычала она.

Если бы этот идиот-главнокомандующий не относился к амазонкам с таким пренебрежением, инцидента можно было бы избежать. А в результате она повела себя оскорбительно, к тому же гнев помешал ей вернуть возлюбленного, когда он уходил. Гнев… или гордыня?

«Дикие звери не стали бы тратить столько сил, чтобы возвести подобный город», – сказал он.

– А почему бы и нет, черт побери! – воскликнула она, не замечая, что размышляет вслух. – Может, я и гордячка, но его взгляды приводят в отчаяние! Почему он так цепляется за свои пагубные идеи?

Вопреки определенным интеллектуальным тенденциям, бытовавшим в Европе, к любой культуре, отличающейся от ее собственной, Клоринда испытывала лишь презрение. Единственной цивилизацией, по ее мнению, достойной милости, был Запад, а все, что не исходило от него, вызывало у Клоринды отвращение. Она сердилась на Танкреда за то, что он не понимал, до какой степени для нее это важно, хотя и знала, что бедняга даже не подозревал о причинах подобного отторжения, о глубокой ране, постоянно мучившей ее.

Иначе и быть не могло, ведь она никогда об этом не рассказывала. Ей невыносима была мысль внушить ему жалость. Впрочем, за исключением опекуна, который знал все о ее жизни, она вообще ни с кем и никогда об этом не говорила, снедаемая стыдом и чувством вины, хотя была лишь жертвой ужасной трагедии.

Слишком многое в этом чужом, населенном злобными дикарями мире напоминало Африку ее детства, слишком много было сходства с Нигерией, где обосновалась ее семья, когда Клоринде едва исполнилось семь лет.

В 2181 году радиоактивные облака, идущие с превратившегося в оплавленный песок Среднего Востока, медленно принесло к Эфиопии, что заставило последних жителей покинуть страну. Тогда отец Клоринды, ватиканский дипломат в Аддис-Абебе, получил назначение в посольство в Нигерии, и все семейство Северо перебралось на берега Гвинейского залива.