Спаситель

— Будет трудно, но вы выживете, — сказал Вик. — Все для вас не так страшно, пока вы держитесь вместе.

— А холодать и дальше будет? — спросил Лешка.

— Да, — сказал Вик. — С каждым годом будет становиться все холоднее и холоднее, а когда уже все решат, что дальше уже и терпеть нельзя, вот тогда впервые появится солнце и даст надежду. А после этого начнет понемногу теплеть.

— Плохо, — вздохнул мальчик. — Я уже взрослый буду, если доживу, конечно.

— Доживешь, — улыбнулся Вик. — Об этом можешь не беспокоиться.

— Но почему все взрослые такие дураки? — спросил сердито мальчик. — Ведь они же знали, что так будет? Зачем они эту войну устроили? Они и сами многие умерли, и мы дети тоже теперь из-за них умираем.

— Многое плохое в людях с рождения заложено, — вздохнул Вик. — И нужно много сил, чтобы с этим плохим в себе справиться, немногим это удается.

— Я, наверно, когда вырасту, тоже плохим стану, — сказал мальчик. — Мне так Никонориха всегда говорит.

— А ты не становись, — сказал Вик. — А то ты, когда вырастешь, ещё одну войну устроишь, и тогда точно человечеству не выжить.

— Плохим быть интереснее, — сказал мальчик. — Но я ещё подумаю, может, и не буду им становиться. Вон Никонориха за тобой идет, а я побежал, не хочу с ней разговаривать. Из дома вышла старушка и подошла к нему.

— Он хоть что-нибудь понял? — спросила она.

— Он начал задумываться, — сказал Вик. — А это уже неплохо.

— Да, что ж тоже польза, — сказала Никонориха. — Идем, буду и тебя лечить, а то твой друг обижается.

— На что обижается? — спросил Вик.

— Сам увидишь, — усмехнулась Никонориха. — И на себе испробуешь.

Они вошли в дом, Майк лежал на полу и тихо стонал, он был весь обмазан какой-то дурно пахнущей мазью, и она, похоже, жгла его немилосердно, если судить по его жутким стонам

— Терпишь? — спросила старуха.

— С трудом, — ответил Майк. — Не пора ли уже смывать с меня эту мазь?

— Нет, не пора, — улыбнулась Никонориха. — Ты даже еще не понял, что может быть ещё хуже. А чтобы тебе не было так скучно, сейчас я и твоего спутника тем же намажу. Раздевайся. Вик посмотрел на стонущего Майка и тяжело вздохнул.

— А другого средства у тебя нет? — спросил он. — У нас же с ним болезни разные, значит, и лекарство должно быть разным?

— Ты раздевайся, — усмехнулась старушка. — Это у врачей лекарства разные, а у меня для всех одно. Да, ты не бойся, эта мазь вас не убьет, а вот организм заставит бороться со своими болями, в этом и смысл её.

Вик снял комбинезон, и скоро он уже лежал рядом с Майком на полу и так же стонал. Впрочем, иногда они начинали смеяться, когда кто-то из них начинал подпрыгивать от нестерпимой боли. Никонориха только улыбалась, глядя на них.

— Ну что? — спросила она, когда мазь перестала сильно жечь. — Поняли, что все самое страшное ещё впереди?

— А что ты ещё что-то собралась нас испробовать? — спросил Майк.

— Сегодня нет, — улыбнулась Никонориха. — Но вам ещё ночь спать, поверьте, после этой мази она вам покажется бесконечной, но зато завтра вы почувствуете себя другими людьми. Сейчас я вам немного сонного зелья дам, чтобы вы смогли заснуть, и рядом с вами поставлю по кружке отвара, чтобы вы ночью по дому не бегали и не кричали. Я этого не люблю. Вот будете просыпаться и снова его пить, а после отвара сможете снова заснуть.

Они выпили горького зелья, и почти сразу их потянуло в сон, они легли на свои тюфяки и заснули. Но старушка оказалась права, ночью им обоим было плохо, боль чувствовалась даже сквозь сон, и сны снились им кошмарные. Когда становилось совсем нестерпимо, они выпивали по глотку отвара, и он помогал на какое-то время заснуть, но потом все начиналось сначала.

Их то бросало в холод, и не спасали даже толстые ватные одеяла, которыми они были укрыты, то в жар, и тогда они обливались потом. Утром оба были настолько измучены, что даже не могли встать, и просто лежали и смотрели друг на друга.

— Ты жив? — спросил Майк.

— Ещё не понял, — ответил Вик. — Ночью во сне думал, что уже умер, но потом понял, что не может быть так мучительно больно после смерти. Смерть, должна быть освобождением, а не пыткой.

— Как ты думаешь, что она нам ещё придумает? — спросил Майк. — Мне кажется, что она на этом не успокоится.

— Я тоже так думаю, — прошептал Вик. — Ты бы говорил тише, а то она нас услышит, и тогда точно что-нибудь ещё придумает.

Тут дверь заскрипела, и в комнату вошла Никонориха.

— Что, удалось пережить эту ночь? — спросила она. — Поздравляю, значит, и дальше жить будете. Вставать-то собираетесь? Тебе, Миша, ещё дрова рубить, а ты, Виктор, будешь воду таскать в баню, сегодня париться будете.

— У меня сил нет, дрова рубить, — сказал Майк. — Я даже встать не могу.

— У меня тоже сил нет, — сказал Вик.

— Вы лучше вставайте, — сказала Никонориха, усмехнувшись. — А то у меня ещё одна мазь есть, он покрепче той будет, чем та, что я на вас мазала. Давно хотела на ком-нибудь попробовать, но все мне что-то мужики хлипкие доставались, а вы ребята крепкие…