Спасибо деду за Победу!

Но не успела Гавриловна сделать шаг к двери, как два мужичка лет под пятьдесят, в замызганных белых халатах поверх красноармейской формы, начали деловито затаскивать в палату кровать с панцирной сеткой и лежащим сверху свернутым матрасом.

— Это еще что?!! — по-фельдфебельски рявкнула на медбратьев Ольга Гавриловна. — Вы чего творите, ироды?!! Куда койку тащите?

— Нам сказали притащить — мы и притащили! — буркнул один из мужиков, грохая свою ношу возле стены.

Не вступая в дальнейшие дискуссии, санитары резво покинули помещение. Им на смену явилась немолодая тетка со стопкой постельного белья и тощей подушкой в руках.

— Петровна! Что здесь творится? — набросилась на нее Гавриловна. — Это же палата для особых больных!

Петровна склонилась к уху Гавриловны и начала ей что-то шептать, изредка поглядывая на меня.

— Ну, раз Пал Михалыч распорядился… — уже более спокойным тоном произнесла старушка, выслушав свою коллегу.

Тетка начала застилать постель, а Гавриловна вышла в коридор, откуда немедленно донесся ее зычный голос:

— Куда вы его несете? Его сперва помыть надо, переодеть и перевязать! Ну-ка разворачивайтесь!

В ответ раздалось невнятное «бу-бу-бу», но, видимо, авторитет пожилой медсестры был в госпитале непререкаемым — вселение нового обитателя вип-палаты явно откладывалось.

— Петровна! — позвал я тетку, аккуратно заправляющую подушку в наволочку. — Кого там принесли-то?

— Та военный какой-то! — с неистребимым южнорусским акцентом ответила медсестра. — И вроде в небольшом звании… И чего все так суетятся?

Махнув рукой, Петровна закончила свою работу, придирчиво окинула взглядом постель, расправила пару складок и вышла из палаты. А я остался гадать — кого это мне прочат в соседи? С одной стороны — вдвоем веселей. С другой… А вдруг он храпит по ночам или громко портит воздух? Ладно, недолго ждать осталось — скоро все узнаю.

Ждать, однако, пришлось довольно долго. Сначала меня посетила Дуня с кружкой питьевой воды и полным ведром для помывки. Она при виде меня снова покраснела, суетливо бухнула ведро на пол, а кружку сунула мне в руки, пролив чуть ли не половину прямо на пижаму. Смутившись еще больше, Евдокия ойкнула, залилась малиновым цветом до самых бровей и буквально выскочила из палаты, столкнувшись в дверях с Гавриловной. Та, видно еще не отойдя от предыдущего разговора, поймала девчонку за косу и сурово отчитала. Лейтмотивом поучительной лекции являлась тема «Не хрен попусту бегать по госпиталю, надо делом заниматься!».

Продолжая бурчать что-то в адрес бестолковой молодежи, к которой, по ее мнению, относился и я, старушка бесцеремонно вытряхнула мое тело из пижамы и взялась за губку.

— Кого там принесли, Гавриловна? — сделал я новый заход.

— Да старшину какого-то… Молодой парень, в ногу раненый, — недовольно сказала медсестра. — И с чего ему такой почет?

— Ну а мне-то с чего? — усмехнулся я, переворачиваясь на бок, чтобы старушке было удобнее меня протирать.

— Тебе с чего? — Гавриловна даже остановилась. — И правда, тебе-то с чего отдельная палата? А-а… ладно! Раз распорядились, значит, есть с чего! Начальству-то виднее!

Не успела добрая женщина закончить процедуру и одеть меня в свежую пижамку (тоже старую, застиранную почти до дыр), как в коридоре послышались шаги нескольких человек. Я уже примерно понял, кто будет моим новым соседом, поэтому совершенно не удивился, когда санитары стали перекладывать с носилок на стоящую рядом койку помытого, перевязанного и одетого в полосатую больничную пижаму Володю Петрова.

— Здорово, старшина! — радостно приветствовал я таинственного «старшину-лейтенанта». — Все-таки выбрались?

— Здорово, Игорек! — бодро ответил Петров. — Выбрались, мать его!

— Мои-то как?

— Всех раненых еще вчера вывезли самолетом! — обрадовал старшина. — До Житомира он долетел благополучно.

— Слава богу! — я осенил себя крестным знамением. Петров удивленно покосился на меня, но ничего не сказал. — Никто больше?..

— Нет, слава труду, все, кого ты оставил, до эвакуации дожили! — заверил старшина.

— Ты сказал — раненых вывезли… А здоровых?

— Всех остальных сегодня утром разведчики мехкорпуса забрали! Их сейчас особисты опрашивают.

— Не понял! Зачем их допрашивают? В чем их обвиняют? — начал заводиться я. — Там же дети! Просто дети!

— Да успокойся ты! — серьезно сказал Петров. — Не допрашивают, а опрашивают! Что видели, что слышали… И не обвиняют их ни в чем. Они свидетели преступления гитлеровцев. На то место, где ваших… ну, ты понял… отдельная группа выехала. Со следователями, фотографами и кинооператорами. Чтобы все зафиксировать, составить протоколы и, по возможности, вывезти тела. Нарком лично распорядился.

— Ничего себе! — охнул я. — Но там же немцы до сих пор… где-то рядом!

— Если ты про танкистов одиннадцатой дивизии, то им сейчас не до этого! — усмехнулся Петров. — Они к прорыву готовятся — группируются километров на тридцать южнее.

— И ты об этом так спокойно говоришь?

— О чем?

— Ну… что они к прорыву готовятся! И место знаешь!