Спаси мою дочь, бывшая!

Настя Ильина Спаси мою дочь, бывшая!

Пролог

Я выскакиваю из кабинета начальника злая, потому что меньше всего на свете хочу ехать в командировку в город разочарований.

«Кроме тебя с работой там никто не справится, Танечка!» — заявил босс, глядя на меня глазами кота из Шрека.

Ну а я что, козел отпущения, что ли?

Я не хочу туда возвращаться, пусть это ненадолго.

Не хочу снова сталкиваться с людьми, которые предали меня, вонзили нож в спину и хорошенько провернули его.

Несколько раз поскальзываюсь на плитке, противно скрипя по той шпилькой. Наверное, в эту секунду я в центре внимания, но мне плевать на всех. Мне просто нужно немного успокоиться и все хорошенько обдумать.

Буквально вылетаю на улицу и шумно втягиваю свежий воздух. Обхватываю себя руками и кошусь на сотрудников, стоящих около курилки. Наверняка думают, что такого интересного мне сказал босс, чтобы пустить свежие сплетни по офису. Понятно, что никто лучше меня с работой не справится, ведь я пашу как вол, а они только и знают, что чаи гонять или покурить выскакивать.

— Здравствуй, Дымка! — слышу голос, от которого меня начинает трясти.

Так меня называл только один человек… Человек, которого я никогда больше не желала видеть. Я боюсь даже обернуться, надеюсь, что это просто мираж, привидевшийся мне в порыве эмоций, но когда сильные пальцы сжимаю мои плечи, разворачивая в сторону своего обладателя, я готова рухнуть и потерять сознание.

Что Багрянский забыл здесь?

Как он тут оказался?

И не он ли приложил руку к этой командировке?

Теряю дар речи и смотрю в манящие глаза цвета морской волны с нескрываемым страхом. Осознав, что это не приведение, я скидываю руки бывшего с себя и делаю шаг назад. Мне становится противно от того, что он посмел прикоснуться ко мне.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю ледяным тоном, старательно давая понять, что разговаривать с ним не хочу.

— Тебя искал… А ты сама мне в руки попалась! — отвечает он с какой-то издевкой в голосе.

— Я не шучу, Багрянский! Какого дьявола ты забыл здесь?

Мурашки покалывают кожу, и я злюсь на человека, который решил, что может вторгнуться в мою жизнь без последствий.

— Искал тебя! Спрячь колючки, Дымка! Они тебе совсем не подходят! Давай пообедаем вместе и поговорим? Я не отниму у тебя много времени… — он щурится и хищно улыбается: — сегодня.

— Я не собираюсь обедать с тобой. Говори, зачем пришел, потому что у меня рабочее время.

— Давай хотя бы отойдем в сторонку? Ты ведь не хочешь, чтобы я выложил все при свидетелях?

Я смотрю на коллег, которые навострили уши и косятся в нашу сторону. Закатываю глаза и киваю в сторону своей машины. Багрянский следует за мной молча, а когда мы оказываемся рядом с моей ласточкой, он буквально прижимает меня к водительской дверце и прикасается к моей руке подушечками пальцев.

— Отойди, если хочешь, чтобы я говорила с тобой, а не достоинство отбила! — строго отчеканиваю я, и бывший усмехается.

— А ты изменилась!

Решаю пропустить его слова мимо ушей, потому что меньше всего на свете хочу выслушивать, какая сильная и недоступная я стала. Это его касаться не должно. Теперь уже нет. И комплименты мне от него тем более не нужны.

— Переходи к делу! Чего ты хочешь от меня?

— Моя дочь серьезно больна. Нужна пересадка костного мозга, но подобрать стволовые клетки слишком тяжело из-за ее особенностей. Врач посоветовал использовать пуповинную кровь второго ребенка. Ты единственная, кто может родить мне малыша с максимально близкими Асе параметрами.

Я теряю дар речи. Багрянский хочет, чтобы я родила ему второго ребенка? Он совсем уже с ума сошел? На секунду сердце сжимается. У меня есть племянница… Я знала, что сестра беременна, но кто у нее родился — нет. Мне не было дела до этого. Какая разница? А теперь вот бывший вывалил на меня даже то, что девочка больна. Вот только при чем тут я? Разве меня должно волновать, что стало с их ребенком? Это их проблемы… Наверное…

— Почему не обратишься к моей сестричке? — спрашиваю, стараясь подавить внутри ярость. — У вас ведь любовь была!

— Она сбежала. Ей плевать на дочь, — сухо отвечает Багрянский и на мгновение отводит взгляд в сторону, словно мои слова задели его за живое.

— А мне нет? Девочка мне никто, можно сказать…

Как ему хватило наглости прийти сюда и просить помочь? Не просто дать денег на лечение или приглядеть за ребенком… Родить ему второго…

— А ты не такая, как она! Спаси мою дочь!

Во взгляде Багрянского плещется надежда. Он смотрит на меня, как на единственную спасительную соломинку, а я ничего не могу ответить ему, потому что не ожидала такого разговора. Я представляла, что он появится в моей жизни и попытается снова начать просить прощения, и я готовила речь, которую непременно скажу ему, но теперь все те слова, которые я часами репетировала перед зеркалом, не подходили. Я не могла сказать ему то, что так сильно хотела, потому что он не просил простить его и вернуться. Он молил спасти жизнь его дочери…