Спаси моего сына

Одно единственное «прости», а меня как по горлу резануло. Взял у дочери цветок. Стоило сжать в кулаке, разлетелся бы на части.

Услышал шаги. В кабинете появился Игнат.

— Ну что? — спросил он у сестры.

Она пожала плечами.

— Пап, верни маму Вику домой. Мы её сами вылечим. Она меня вылечила, и мы её вылечим.

Я ещё раз посмотрел на дочь. Каждой чертой она походила на свою мать.

Проклятье! Я продолжал называть Вику её матерью, хоть она не имела к ней отношения. Но в мимике дочери, в её голосе, во взгляде была Вика. Как такое возможно?!

Я обхватил Ингу за затылок и вгляделся в её личико ещё внимательнее. Спустил к брату.

— Чем вы занимались с Алёной?

Игнат сдвинул брови. Инга подошла и протянула руку.

— Отдай мне цветочек. Он для мамы.

Я вернул ей конструктор.

Дочь забрала его ревностно и убрала в карман.

— Ты нас обманываешь, — заявила она. — Говоришь, что с мамой всё хорошо, а она не идёт. Если мама не идёт, значит, она болеет очень сильно.

Я присел на пол, прямо у стола. Откуда ни возьмись появилась кошка и потёрлась о меня. На штанине осталась белая шерстинка, и я смахнул её.

Инга вдруг всхлипнула.

— Не реви, — сказал Игнат. — Ты обещала, что больше не будешь реветь.

— Я к маме хочу, — всхлипнула она опять.

Молоточки в висках застучали пуще прежнего. Я похлопал по полу рядом с собой, но дочь не двинулась с места. Подошла, только когда притянул её сам. Игнат сел рядом.

— Давай купим твоим куклам конюшню, как тебе? И ещё одну лошадь.

— Не хочу я лошадь, — ответила она сквозь слёзы. — И конюшню не хочу. И дом мне не нужен, ты его можешь разобрать. Можешь всех моих куколок забрать. Только пусть мама к нам вернётся.

— Как всех? — Я кое-как сыграл удивление. Хреновый актёр, самому было тошно. — А Лиза? Её тоже?

Она шмыгнула носом. Подумала и отрицательно мотнула головой. Подумала ещё, кивнула и заплакала громче.

Я прижал её к себе и поцеловал в макушку, пытаясь успокоить, а она так и ныла. Кошка встала на меня передними лапами, Игнат подполз ближе. Его глаза тоже опасно блестели, губы кривились, но он мужественно держался.

Дом был полон, но как осиротел. Глубокий вдох не помог. Я всё сделал, как должен был. Этой суке тут не место. Только что делать с пепелищем, оставшимся после неё? Детские слёзы крушили здравый смысл и то, что ещё оставалось внутри меня. Сжал зубы, стараясь не поддаваться, хотя собственные демоны внутри скулили щенками.

— А если мама не перестанет болеть? — громко всхлипнула Инга. — Она умрёт?

— Кто тебе такое сказал?

— Я уже боль… большая. Я знаю.

— Не умрёт, — сказал, поглаживая дочь по спине. Обнял сына и посмотрел на него. Он всё ещё держался, но слёзы уже дрожали на ресницах. — Я обещаю. Всё с ней будет в порядке.

* * *

Сдав детей Алёне, я закрылся в кабинете и налил стакан виски. Катись оно всё! Дождь озверело колотил по окнам, тоска сжирала. Так муторно мне не было ещё ни разу в жизни. Когда Королёв убил Настьку, меня держала ярость и желание распотрошить его. Сровнять с землёй. Сейчас не держало ничего.

Пару раз перечитал Викино «прости» и швырнул телефон на стол. Виски не лез, от запаха воротило. Раскрыл окно и бросил стакан на улицу. Брызги дождя попали в лицо, телефон зазвонил. Я вернулся к столу и перевернул его экраном вверх.

Несколько дней она молчала, а тут как почувствовала. Я не хотел отвечать ей. Услышать её голос значило пустить в самого себя очередную пулю.

Не хотел, но взял телефон.

— Захар! — всхлипнула Вика в трубку. — Захар, пожалуйста…

— Дай сюда! — услышал я на заднем фоне и нервы мгновенно натянулись. — Если ты не приедешь, я прикончу твою суку, — разорвал динамик презрительный голос Королёва, — а потом щенков. У тебя пять часов, Тихонов. — Усмехнулся. — Нет, четыре с половиной. Достаточно, чтобы доехать и долететь. Но придётся поторопиться.

Глава 20.2

Я повела связанными за спинкой стула руками. Верёвка врезалась в запястья, пальцы немели, а попытки распустить узел оканчивались ничем. Юра поднял голову.

— Сиди спокойно. У него ещё, — он посмотрел на часы, и на губах появилось нечто напоминающее усмешку, — двадцать шесть минут. Успеет-не успеет, как думаешь? — Он нажал кнопку, и лезвие перочинного ножа выскользнуло наружу. — Успеет или не успеет? — убрал его обратно. — Что скажешь?

— Скажу, что ты псих, — процедила я, ещё раз попытавшись ослабить верёвку, но стало только хуже. — Юра, остановись, пока не поздно! Развяжи меня и уезжай. Забудь ты обо мне, о Захаре, о…

— Забыть?? — Он сжал нож в руке. Глаза наполнились яростью. — Не-е-ет, — покачал он головой. — Он считает себя неуязвимым. А на деле…

Я вскрикнула. Юра схватил меня за прядь волос, лезвие блеснуло в воздухе. Бывший муж сжал отрезанный локон и поднёс к лицу. Вдохнул с выражением то ли блаженства, то ли глубочайшего презрения на лице, а я не могла унять бешено колотящееся сердце. Холод пробрал до костей, мелькнула мысль, что этот день может стать последним в моей жизни. Что я больше никогда не увижу ни дочь, ни Захара.