Спаси моего сына

Времени было совсем мало. Я заправил кофемашину, рассчитывая, как обычно, продумать дела на день за чашкой американо. Вчера я стал отцом. Женщина, вынашивающая моих детей, родила двойню: мальчика и девочку. Как назвать сына я знал, а вот девчонку… За эти девять месяцев имя ей так и не придумал. В голове крутилось только одно — Вика. Но назвать так дочь, значит, добровольно нарисовать в памяти мишень. Время подумать у меня было, сперва нужно было хотя бы посмотреть на малышку. Отец. Сын. Вот же… Я отец, скоро этот дом наполнится жизнью, а я наконец выкину мысли о женщине, думать о которой себе дороже. О предательнице, намертво засевшей в сердце.

Не успел кофе свариться, в кухне появился Святослав. Его напряжённый взгляд мне не понравился.

В чём дело?

— Есть новости о Вике.

Я кивком велел ему продолжать. Первая мысль была, что что-то не так с детьми.

— Ночью её отвезли в больницу. Внезапно отошли воды.

Секундная расслабленность испарилась. Я подобрался и впился в Святослава взглядом. Он смотрел в упор, и то, что я читал в его взгляде, мне не нравилось.

— Она в порядке? — спросил сухо, заведомо догадываясь, что услышу.

— Нет. Она не в порядке. Речь идёт либо о её жизни, либо о жизни детей, и это при хорошем раскладе.

Внутри сгустилась тьма, в голове начало шуметь, заросшая уже несколько месяцев назад дыра в груди разнылась, словно пулю в меня выпустили только что.

Святослав замолчал и смотрел прямо.

— Организуй перелёт, — приказал я севшим голосом. — На ближайший рейс.

— Это не обязательно. Вы не сможете изменить ситуацию. Я постоянно на связи с…

— Мы вылетаем ближайшим рейсом, — отрезал я. — Хватит разговоров. Выполняй приказ.

* * *

Из аэропорта я поехал прямиком в роддом. Нервы были натянуты, как струны, чутьё говорило, что дело — дрянь. Святослав отчитался о состоянии детей от суррогатной матери, имени которой я не знал, но мысли были только о Вике.

В отделении нас уже ждала акушерка. Вид у неё был удручённый и усталый, под глазами мешки.

— Здравствуйте, поздоровалась она со Святославом.

— Есть новости? — спросил он.

Она перевела взгляд с него на меня. Меня как в солнечное сплетение саданули с размаха.

— Что с Викой и детьми? — спросил я резко.

Голос был сухим, глотку словно сжало. Женщина медлила.

— Мальчик родился мёртвым, — сказала она подавлено. Мать удалось спасти, но состояние нестабильно. Большая кровопотеря. Роды были сложными. Когда её привезли, кесарить было уже поздно.

— А девочка?

Женщина смотрела печально. Отрицательно мотнула головой.

— Пока дышит. Но шансов нет.

— Как нет, если она дышит?! — гаркнул я. — Сделайте всё! Всё, мать вашу! Любое оборудование, любые лекарства — деньги не разговор.

— Вы не понимаете…

— Моя дочь дышит, значит, что-то можно сделать!

— Если она выживет, это будет чудо. Но такие чудеса…

У акушерки зазвонил телефон. Извинившись, она взяла трубку и выслушала звонившего. У меня клокотало в груди, кровь неслась с рёвом, в висках долбило. Моя дочь будет жить, чёрт подери! Грёбаную землю переверну, но…

— Только что констатировали смерть девочки, — сказала акушерка ещё тише. — Это был вопрос времени. Врачи сделали всё, что было можно. Она нахлебалась околоплодных вод, лёгкие раскрылись плохо, дыхания при рождении не было.

Я сжал зубы. В доме было две огромных детских, подобранные няни готовы были приехать по щелчку пальцев. Голову сжало, ноющая рана в груди разверзлась.

— Примите мои соболезнования.

— К чёрту ваши соболезнования! Я для чего платил вашим докторам?!

— Деньги не всегда могут спасти. Вы думаете, доктора не боролись за девочку?! У нас хорошие доктора! Да поймите же вы, сделать было нельзя ничего! За мать детей сейчас молитесь! Её еле спасли, а ей ещё узнать предстоит, что случилось.

Чтобы не разнести всё к чертям собачьим, я выскочил на улицу. Была ранняя весна, солнце, и птицы заливались на все голоса. Вчера у меня родилась двойня, сегодня я потерял сына и дочь. Как цепной пёс готов был бросаться на стены, но толку? Воздух не помогал. Минут пять я простоял возле больницы, стараясь привести в порядок голову и начать думать здраво. Игнат и Рафаэль — так бы я назвал сыновей. А девочек… Вика. Одна из них так или иначе стала бы Викой.

— Захар Николаевич, — позвал меня Святослав.

Я повернулся к нему.

— Вы можете увидеть Викторию. Вас пропустят к ней в реанимацию. Если хотите, конечно.

Я кивнул. Хорошо, что у Славы хватило мозгов не рассыпаться в соболезнованиях.

Молча мы вернулись в больницу и поднялись на этаж отделения интенсивной терапии. Он остался снаружи, а я вошёл в палату.

Не видел её хрен знает сколько и лучше бы дальше смотрел на фотографии. Волосы скрывала казённая шапочка, лицо было бледным, на бескровных губах кровавые трещинки. Подумал о сказке про спящую красавицу. Та проснулась от поцелуя принца, но нам бы это не помогло.

Не желая касаться её, всё равно дотронулся до руки с синеватыми ногтями. Кожа у неё была как шёлк — холодная и нежная.

— Твоя дочь жива, — сказал, вглядываясь в лицо женщины, хладнокровно наблюдавшей за моей смертью.