Спасенный любовью

— Ничего я не знаю, — резко проговорил он, в глубине души ощущая безысходность и горечь. — Я больше вообще не знаю, кто я такой и что ты со мной делаешь!

— Я… я тебя не боюсь, Кейн, как бы ты ни бушевал, — сказала Эбби. Но в его взгляде читалась ярость, его лицо побелело от гнева, ноздри раздувались и стали белыми. А она не вынесет, если он снова ее отвергнет…

— Пожалуй, тебе все же следует меня бояться, — со злобой сказал Кейн. — Разве тебе известно, кто я такой, чтобы доверять мне? Я — преступник и не в ладах с законом. У тебя есть хоть какое-то представление о том, как подобные мне мужчины поступают с подобными женщинами?

Лицо у Эбби совсем побелело. И тут Кейн взорвался, было похоже, что он сошел с ума.

— Господи, да понимаешь ли ты, что я мог бы завести тебя в такое место, о котором известно одному Богу! И одному Богу известно, что я мог бы с тобой сделать! Скажем, связать и изнасиловать — тысячу раз и тысячью способами. Я мог бы тебя бить, обращаться с тобой как с животным; кстати, ты любишь меня так называть. А когда этому наступил бы конец, ты сама молила бы о смерти, не вынеся позора от того, что тебя использовал подобный мужчина!

Каждое его слово было для Эбби подобно сильному удару хлыста. Кейну хотелось схватить ее, притянуть к себе и грубо овладеть ее нежными, сладкими губами. Ему хотелось причинить ей такую же боль, как она причиняла ему. Ему хотелось, чтобы ее потрясенное, ошеломленное лицо побелело от страха… увидеть, как она навсегда отвернется от него, посчитав злобным негодяем, каким он сам себя считает.

Но Эбби не повернулась и не убежала от него с криками, будто он был порождением ада. Она продолжала стоять кутаясь в это безобразное одеяло. Ее сверкающие голубые глаза пристально глядели на него. Чистота этого взгляда, как острая шпора, разрывала Кейну душу. Господи! Что бы она сказала, узнав, что его разыскивают как убийцу?

Но ведь ты не совершал этого убийства, пронеслось в голове у Кейна.

Он трус, разочарованно признал Кейн. Вот почему он покинул банду Сэма. Не только потому, что устал от сознания, что за ним постоянно охотятся, устал спасаться бегством… Он покинул банду, боясь, что рано или поздно его обязательно настигнут представители закона и какой-нибудь слишком усердный шериф пристрелит его. Или позаботится о том, чтобы его повесили. Однажды Кейн почти явственно ощутил, как грубая петля веревки стягивает ему шею, и это вызвало у него непреодолимый страх. Ему не хотелось умирать…

И он так же боится Эбби, потому что она вызывает в нем чувства, которые он страшится испытать вновь.

Взгляд Эбби по-прежнему был устремлен на лицо Кейна.

— Ты никогда бы не сделал этого со мной. — Она подошла к нему настолько близко, что он чувствовал, как ее грудь вздымается от глубокого, трепетного дыхания. — Ты не унизил бы меня, Кейн. Я знаю, что ты не сделал бы этого. Я… я доверяю тебе.

Он неожиданно рассвирепел:

— Тогда, Эбби, ответь мне честно. Ты считаешь меня грешником и развратником, никудышным подонком. И я на самом деле такой. Я дерьмо, я… я ничем не лучше Сэма-Удавки!

Эбби судорожно дернула за край одеяла.

— Не говори так, — воскликнула она. — У Сэма совсем нет совести. У него… у него и сердца нет!

Кейн опять хрипло рассмеялся.

— А что заставляет тебя думать, что оно есть у меня?

Эбби горько всхлипнула.

— Господи, как ты только можешь говорить такое? Ты просто пытаешься выглядеть холодным и безжалостным, но на самом деле ты совсем не такой — неужели ты думаешь, что я не поняла это, когда ты недавно утешал меня? Я… я не каменная, и… и ты тоже! А как же с Сынком? О, я знаю, что мне не следовало так расстраиваться и вести себя как безумная… но ты… ты похоронил его… ради меня… а затем позаботился обо мне, Кейн… Ни один преступник, подобный Сэму-Удавке, не сделал бы этого ради кого бы то ни было…

Голос Эбби предательски задрожал.

— Я даже не сразу поняла, куда и зачем ты ушел в этот дождь, а когда поняла… почувствовала себя очень виноватой, потому что ты не был обязан хоронить Сынка, однако ты это сделал… И я так волновалась, как ты там в эту ужасную грозу… единственное, о чем я только и могла думать, что, если ты лежишь там… раненый… один…

Кейн хотел бы не слышать слов Эбби. Он ведь был абсолютно уверен, что Эбби не только не тревожилась о нем, но даже не заметила, что он исчез…

— О Господи!.. Что это случилось со мной? Я опять плачу, а вообще-то я никогда не плачу, по крайней мере почти никогда…

Она напрасно пыталась подавить рыдания, разрывая сердце Кейна. Эбби опустила голову, запнувшись на полуслове, и отвернулась; ее единственным желанием было как можно скорее убежать, лечь, пока она окончательно не осрамилась. Но неожиданно рядом оказался он, Кейн.

Сильные руки обняли Эбби. Кейн крепко прижал ее к себе. Второй раз за эту ночь большими пальцами обеих рук он осторожно дотрагивался до ее щек, вытирая слезы. Усилием воли Эбби подавила последний поток этих жгучих слез. Обхватив руками ее голову, Кейн медленно откинул ее назад.