Спасенный любовью

Дорогая, ты наняла меня только в проводники, помнишь?

Я не знал, что должен буду еще и развлекать тебя.

Эбби посмотрела на Кейна долгим внимательным взглядом.

— Нет смысла притворяться, что ты меня не понимаешь, — спокойно сказала она. — Мы оба знаем, почему ты так себя ведешь. Зачем притворяться, что прошлой ночью ты не приходил ко мне в комнату, что между нами ничего не произошло, меня, во всяком случае, ничто не заставит забыть эту ночь. — Эбби немного помолчала. — Мне кажется, — осторожно продолжала она, — нам следует поговорить откровенно.

Но Кейну совершенно не хотелось об этом говорить. Одна мысль о его ночном визите к ней в комнату заставляла его чувствовать себя глупым, неловким и незащищенным. Ну и что из того, что он был пьян?

Это не может служить оправданием тому, что он сделал, тому, как он использовал Эбби — а он использовал ее, чтобы получить удовлетворение, которое был не в состоянии получить от Фанни.

Господи! Что только она о нем думает?

Он не хочет этого знать. Да простит его Бог, но он не хочет.

Настроение Кейна стало еще более отвратительным. Он пристально смотрел на Эбби, отчаянно желая, чтобы солнце, внезапно появившееся из-за набежавших облаков, не сияло так ярко на прядях ее волос, превращая их в золото. Сейчас Кейн почти ненавидел Эбби. Она такая невозмутимая, такая спокойная, тогда как он чувствует себя подобно разбушевавшемуся лесному пожару.

— Это забавно, — привычно растягивая слова, проговорил он. — А я почему-то считал, что ты хочешь об этом забыть. — Кейн закатил глаза и состроил гримасу. — А оказывается, леди, напротив, желает говорить об этом!

Эбби набрала в легкие побольше воздуха. Кейн стоял держа одну руку на бедре, поза его выражала спокойную надменность. Ладно, пусть будет так. Несомненно, ей следовало ожидать подобного к себе отношения. Она была к этому готова. Боже правый, как же Кейн умеет вывести ее из себя!

Эбби изо всех сил старалась сохранить невозмутимость, но это давалось ей с огромным трудом.

— Мне кажется, Кейн, что из нас двоих тебя это должно заботить больше, чем меня. И еще знаешь что? Я думаю, ты сердишься — и на себя, и на меня — не из-за того, что ты сделал, а из-за того, что ты чувствовал.

Глаза Кейна сузились.

— Ты действительно так думаешь?

— Да, — спокойно ответила Эбби. — Мне кажется, прошлой ночью ты был очень расстроен, Кейн, и недоволен собой. Я не знаю, как это поточнее выразить. Ты ощущал себя каким-то потерянным, возможно, и очень одиноким. Пожалуй, вот почему ты пошел к Фанни, только… только ты не нашел у нее того, что искал.

Кейн бросил на Эбби злобный взгляд.

— Ты ничего обо мне не знаешь! Оставь свои выдумки!

Однако Эбби не отступила.

— Думаю, что знаю, думаю, что ты пришел ко мне в комнату, потому что… — она запнулась, моля Бога, чтобы Кейн не заметил ее волнения, — потому что тебе хотелось почувствовать себя кому-то нужным.

Потому что ты устал от одиночества, Кейн. Потому что, наконец, ты уступил желанию протянуть кому-нибудь руку.

— Не заблуждайся, милочка. Я пришел к тебе по одной причине — похоть, вот как обычно это называют.

И это к тому же, пожалуй, самое вежливое обозначение того, что мною двигало. — Кейн с вожделением взглянул на Эбби. — Просто ты была доступной.

Эбби вся напряглась.

— Нет необходимости… — попыталась возразить она.

— Не стоит продолжать, — прервал ее Кейн еле слышно. — И даже не пытайся читать мне нравоучения, потому что ты, безусловно, не думала прошлой ночью о своем муже.

Кейн холодно рассмеялся.

— Это уж точно, милочка. Возможно, я был пьян, но не настолько, чтобы этого не понять. Не его имя ты произносила, задыхаясь, когда я целовал твои груди, — это было мое имя. И мне показалось, что ты хочешь от меня гораздо большего.

Эбби побледнела. Диллон. Боже правый, что он подумает, если узнает, что она себе позволяет. Почти обнаженная, она лежала на кровати с мужчиной, которого едва знает, с вероотступником, с преступником.

У нее сжалось сердце. Почему-то все происшедшее не казалось ей таким отвратительно порочным до настоящего момента.

Кейн непростительно жесток. Он представляет все, что между ними неожиданно произошло, в искаженном виде, отвратительном и обидном для нее. И Эбби почувствовала ненависть к нему за то, что он так унизил ее своими словами.

— Я вижу, ты совсем забыла своего горячо любимого мужа, — проговорил Кейн, презрительно кривя губы. — И о женской чести и супружеской верности тоже.

— Что? Честь? Верность? — Ее взгляд выражал ненависть и негодование. — Что такой человек, как ты, знает о том и о другом?

На губах Кейна промелькнула насмешливая улыбка.

— Скажи мне, милочка, Диллон знает, какой ты бываешь страстной девчушкой, стоит ему лишь повернуться к тебе спиной?

Эбби взорвалась, как бочонок с динамитом, от мгновенно охватившего ее гнева.

— О, ну и хорош же ты! — воскликнула она. — Ты говоришь мне, что я изменила мужу, упрекаешь в неразборчивости в отношениях с мужчинами! Это ты-то!