Спасение царя Федора

Все началось ночью. Со мной безотрывно дежурила Лилия – она оценивала мои ощущения и давала рекомендации. И, конечно же, мой блистательный супруг бросил все свои дела и не оставлял меня ни на минуту. Как же он нервничал! Хотя старательно это скрывал. Забавно было за ним наблюдать – как он мечется («что ты, дорогая, я просто хожу туда-сюда»), бледнеет («любимая, просто мне немного жарковато»), и беспокоится («я? Ни капли. Разве что, совсем чуть-чуть, ведь это мой первый ребенок…»).

Собственно, я с некоторым удивлением обнаружила, что все не так уж и страшно, как мне доводилось слышать. Кстати, узнав от Лилии, что любое обезболивание приглушает материнский инстинкт, я напрочь отказалась от применения магии и от родов с погружением в воду Фонтана. Постепенно нарастающие схватки были болезненными, но все же вполне терпимыми. «Часам к девяти разрешишься», – уверенно сказала наша маленькая докторша-богиня, щупая мой пульс.

Так и вышло. В момент разрешения от бремени мое сознание будто обволокло мерцающим туманом, и сквозь него я и услышала крик сына, голос Лилии: «Вот он, мальчик-богатырь!» – и как раз тогда почувствовала острый приступ любви к этому рожденному мной ребенку – могучей, безоговорочной, бесконечной любви…

Искры этого тумана все еще летали в воздухе, когда я увидела рядом лицо своего мужа. Ах, какое же счастливо-глуповатое на нем было выражение – наверное, такое бывает у всех мужчин, впервые ставших отцами… Что-то новое в его глазах… Он держит на руках наше сокровище, завернутое в белоснежные пеленки… Вот он с помощью Лилии кладет малыша мне на грудь – это самый красивый ребенок на свете! – и тот начинает инстинктивно искать губами грудь… Нашел и почмокал – Боже, Боже мой, я пропала, я, оказывается, совершенно сумасшедшая мать… Или это все естественно? А мой муж смотрит на меня и губами шевелит… И его глаза как-то странно блестят. Не может быть – неужели он так, до слез, счастлив? Ах, смешной, глупый, любимый и ненаглядный мой муж… Что, что ты там шепчешь, я не слышу, наклонись поближе…

– Спасибо за сына, дорогая… – шепчет он мне, – я так счастлив.

– Неоригинально, Серегин… – показываю я язык своему очаровательному нахалу, – попробуй еще раз.

– Язвишь, да? – спрашивает он меня, а в его глазах стоит счастливый смех.

– Да… – отвечаю я. – А что, ты не можешь найти для меня особенных слов?

– Я люблю тебя… – шепчет он мне.

– И это все? – продолжала я его дразнить, притворно надувая губки. – Я тебе сына-богатыря родила, а ты даже не скажешь мне ничего особенного?

Ах, Серегин, Серегин… Пусть ты не умеешь говорить красивые романтические речи, но я-то знаю, что за образом сурового воина и очаровательного нахала скрывается нежная и чувствительная душа… и только я, твоя жена, знаю об этом, а остальные лишь догадываются. Вот ты смотришь сейчас на меня – и в глазах твоих столько тепла, счастья и доброты, что не надо мне никакой дополнительной романтики.

– Ну а теперь роженице требуется отдых, – сказала Лилия, ненароком (или намеренно?) приходя на выручку моему мужу, – она хорошо потрудилась, и ей надо восстановить силы.

Тогда же и там же, Капитан Серегин Сергей Сергеевич, Великий князь Артанский.

Ну вот я и отец. Сказать честно, я совершенно не ожидал, что буду ТАК волноваться. Хотя волноваться, по большому счету, было не о чем, поскольку моя супруга находилась в цепких и умелых ручках маленькой богини Лилии – скорее всего, лучшего специалиста во всех сущих мирах – а все равно при мысли о том, что сейчас должно произойти, мое сердце заходилось от любви и нежности. И совершенно напрасно моя супруга изводила себя тем, что из-за беременности стала расплывшейся и некрасивой. Чем больше были приметы ее будущего материнства, тем сильнее я любил их обоих – и мою дорогую половину, и еще нерожденного ребенка. А вместе с любовью все сильнее нарастали мои тревога и беспокойство.

«Ведь моя любимая уже не так уж и молода, а роды у нее это первые и вообще, Лилия, если так брать, несмотря на всю свою магию и огромный опыт, знахарка-самоучка, а квалифицированного специалиста с дипломом, лучше всего профессорским, здесь взять негде…»

Это я так сходил с ума, пока Лилия не вправила мне мозги, вежливо послав по батюшке с матушкой и посоветовав попить пустырника с валерианой для успокоения нервов. Типа: «Скушай заячий помет – он ядреный, он проймет».

Не знаю, что она там намешала, может, в самом деле заячий помет, но эта жгуче-горькая настойка довольно быстро привела меня во вполне приемлемое состояние. То есть, я чувствовал и свою любовь к моей дорогой Елизавете Дмитриевне, и переживания от вершащегося на моих глазах таинства появления на божий свет новой жизни, и даже тревогу за два самых дорогих для меня теперь существа, но последнее очень ослаблено и приглушенно, будто через толстое ватное одеяло.