Спасение царя Федора

– Скорее, – посмеиваясь, сказал отец Александр, – это звучало как: «Ахтунг, Ахтунг, в воздухе Серегин». Эта разновидность нечисти удрала так быстро, что я даже не успел ее опознать.

– Да чего там было опознавать, – пожал плечами Серегин, – это была здоровенная человекообразная, двуногая и прямоходящая крыса. То есть для крысы она была здоровенная, а для человека росточек у нее был более чем плюгавенький. И никаких рогов и копыт не было и в помине. То есть хвост, конечно, был, как же без него, но под сутаной ничего заметно не было. И еще эта тварь явно не чурается магии, потому что только узрев меч Ареса, она задала деру, а так с легкостью рассчитывала справиться со всеми нами.

– В справочнике написано, что это может быть крысид, а может быть крысалид, – авторитетно заявил Дима, – крысид в основном отличается физической силой, но лишен ума и сообразительности, а крысалид умнее и предназначен в основном для ночных диверсий. Одной из особенностей настоящего крысалида является то, что укушенный им человек через некоторое время превращается в крысалида-оборотня. Внешность такого оборотня имеет две устойчивые формы: человеческую и человеко-крысиную. Мне кажется, что Сергей Сергеевич видел все-таки настоящего крысалида…

– Тьфу ты, пакость, – сплюнул Серегин, – давайте не вести на ночь подобных разговоров, а то еще приснится всякая хрень. Так давайте же выпием за кибернетиков, тьфу ты, то есть за нас с вами, чтобы нам не была страшна никакая нечисть, и чтобы все враги с визгом разбегались от нас в разные стороны!

Выпили каждый свое, у кого что было налито. Потом вкусили нежнейшего бараньего шашлыка, на который был так горазд повар-грек, доставшийся нам в наследство от покойного хана-поэта, и приготовились к продолжению культурной программы. По причине отсутствия телевизоров, магнитофонов и прочего радио вся программа исполнялась вживую. Оказывается, Антон, узнав от меня заранее, что я хочу отметить приближающуюся годовщину, начал готовить номера еще с того момента, когда месяц назад мы обосновались в Крыму. Именно тогда, перебирая освобожденный полон, негодный к боевому применению, он отобрал в свою копилку трех седобородых дедушек с гуслями да с бандурами, и несколько детишек явно русского или малороссийского происхождения, которые довольно чисто исполнили нам «Марусю» из кинофильма «Иван Васильевич меняет профессию».

– Ну, Антон, – дослушав до конца песню, сказал прослезившийся Серегин, – у тебя тут, оказывается, уже целый Большой Театр. Вполне пора посылать тебя с агитбригадами на фронт. Споют вон детки с отцами ратникам про «Марусю» или что-нибудь еще такое патриотическое – и те с удвоенными силами начнут лупить в хвост и в гриву панскую нечисть. Да и нам самим это тоже будет не лишним. Лилитки вот по причине отсутствия своей тянутся к нашей культуре и эту пустоту в них надо заполнять, чтобы не чувствовали они себя чужими среди нас, чтобы радовались и печалились тому же, чему и мы сами…

– А я домой хочу, – неожиданно вздохнув, сказал Димка, – к маме и нашей классной Марине Николаевне с ее контрошами по математике. Хоть я все понимаю – что мы и так делаем все возможное и невозможное, что идем все выше и выше, но я все равно очень сильно хочу вернуться домой… И мама мне снится почти каждую ночь, говорит, что напекла моих любимых пирожков с повидлом. Я бегу на кухню, беру пирожок и тут же просыпаюсь… Обидно! А ведь она тоже думает, что я умер в тех горах, потому что нас должны были искать, и когда спасатели ничего не нашли, то наверняка сказали нашим с Митей родителям, что мы пропали без вести. А у Мити еще есть бабушка. Она старенькая и очень его любит, оттого от волнений могла даже нечаянно умереть. Ведь так, Мить?

Митя, утирая непрошенную слезу, молча кивнул, и Дима продолжил:

– Я все понимаю, Сергей Сергеич, но хочу, чтобы наши родные, которые остались там, в нашем мире, не волновались за нас и обязательно дождались бы нашего возвращения. Отче Александр, пожалуйста, попросите Небесного отца, чтобы он послал впереди нас свое благословение нашим папам, мамам, дедушкам и бабушкам, чтобы они нас дождались. И пусть они знают, что с нами все хорошо, мы живы и здоровы, и находимся в безопасности, потому что когда рядом нет родных, Сергей Сергеевич и Анна Сергеевна – самые лучшие воспитатели и опекуны.

Отец Александр, который тоже прослезился, кивнул:

– Отец Небесный, – сказал он, – обязательно исполнит твою просьбу, вьюнош, ибо ты заслужил и не такие его милости. Но ты просишь малого, которое на самом деле стоит дорогого, переживая не за себя, а за тех, кому ты дорог. Но будьте готовы к тому, что своих родных вы увидите, когда уже станете почти взрослыми, ибо непредсказуем ваш Путь, изобилующий зигзагами даже для Него.

– Давайте, – сказал Сергей Сергеевич, вставая, – выпьем до дна за тех, кто ждет нас дома и волнуется. У нас у всех, а не только у гавриков Анны Сергеевны, есть родные, о которых мы должны помнить и которых должны любить.