Спасение (ЛП)

Она бежала, ритмично вбивая босые ноги в песок, чуть выше линии прибоя, по очищенной роботами уборщиками полосе. Каждую ночь десятки городских роботов просеивали и выравнивали песок, возвращая Копакабане достойный статуса одного из лучших курортов по уровню чистоты. При этом их колёса оставляли на песке чёткий, повторяющийся рисунок шинами, словно превращая пляж в огромное декоративное полотно. Кандара бежала, разрушая узор следами ног, наслаждаясь статусом первопроходца — она была первой посетительницей пляжа.

Не добежав считанные метры до южного конца пляжа, она развернулась и побежала обратно.

Сапата, её электронный секретарь, следил за пульсом и потреблением кислорода, выводя рекомендации по темпу бега на линзы солнцезащитных очков. Кандара использовала его, чтобы поддерживать равномерную нагрузку на сердце — согласно составленной для неё программе тренировок, которой она неуклонно следовала с тех пор, как покинула «Героическую военную академию» двадцать четыре года назад.

Правильная диета, несколько стандартных процедур удлинения теломер, дисциплина питания и ежедневные физические тренировки помогли ей сохранить выносливость и гибкость двадцатилетнего кадета. Спустя четверть часа, когда Кандара вернулась к точке, откуда начала свой бег, она уже не была единственным посетителем пляжа — на песок выходили жильцы, зевая и потягиваясь, из расположенных вдоль берега домов. Вдоль всего побережья открывали кафешки, от которых тёк аромат кофе и сдобы, натягивались убранные на ночь волейбольные сетки.

Она замедлила шаг, ступая босыми ногами по брусчатке авениды «Атлантика», чтоб насладиться знакомыми с детства ощущениями от волнообразного узора старой мозаики под ступнями. Окружающие Копакабану отели, ещё до её рождения, постигла та же экономическая судьба, что и все отели постпортального мира — они были перестроены в кондоминиумы, предоставляющие роскошные апартаменты, расположенные над несколькими этажами баров, ресторанов и дискотек.

В одном из них Кандара, семь лет назад, купила относительно скромную квартиру. Расположенная всего лишь на третьем этаже, прямо над ночным клубом, квартирка не могла похвастаться хорошей звукоизоляцией, но в ней имелся крохотный балкон с шикарным видом на пляж.

Войдя в двери, она потрепала по холке Короля Джулиана — крупного бирманского кота, встретившего её приход громкими негодующими воплями. До его обретения Кандара даже не подозревала, что кот может быть настолько громким.

Её сосед, мистер Паркер-Доусон, больше не разговаривал с ней из-за, как он выразился, «адских воплей» и даже подал несколько жалоб управляющему.

— Мамочка дома, — сказала Кандара коту. — Завтрак скоро будет.

В ответ кот мяукнул ещё громче.

— Хлебало завали, кисонька, — повысила она голос.

Ещё один пронзительный голодный крик.

— Заткнись, блядь! — рявкнула Кандара, ткнув кота босой ногой под рёбра. Не с силой, нет. Просто, чтоб кот почувствовал. И тут же осеклась, поняв, что позволила гневу выйти из-под контроля.

— Стоп, стоп, стоп, — сжав виски руками, забормотала она. — Мне нужно успокоиться! Святая матерь божья, это всего лишь кот. Неужели я не могу быть умнее кота?

Она наклонилась и подняла его на руки, почёсывая ему подбородок, пока шла к кухонному закутку. Открыв ногой холодильник, Кандара продолжала гладить кота, открыла одной рукой банку и, улыбнувшись, вывалила желе в пустую миску.

— Ебучий выблядок, — тут же выругалась она, заметив, что кот ухитрился зацепиться когтём за беговую майку из лайкры.

Кандара потянула за распущенную нить и выдернула целую прядь, окончательно испортив майку. Поняв это, она с яростью захлопнула холодильник, чтоб замереть, испугавшись собственной неадекватной реакции. Гнев вырос на ровном месте, словно в петле обратной связи.

— Сапата! Статус по нейрохимии и периферийным устройствам!

Отдав команду, замерла, стараясь успокоиться и дышать ровно. Она стояла посредине длинной гостиной, с оплетёнными комнатными лианами стенами и мексиканским ковром на стене. Руки на бёдрах.

Вдох — выдох.

Вдох — выдох.

Блестящую от пота кожу холодил ветерок от кондиционера. Поднявшееся над горизонтом солнце слепило через окна балкона.

— Нейрохимия: дисбаланс, — объявил Сапата. — Периферийные устройства: без сбоев.

Кандара зарычала, зверея. В охватившем её неожиданном приступе ярости легче всего было обвинить технический сбой имплантированного устройства — сложного, экспериментального устройства, выпускающего в кровь тщательно выверенную дозу блокиратора дофамина, позволяющего держать шизофрению, словно опасное животное, на привязи в самом дальнем углу сознания.

Но нет. Устройство работало в штатном режиме. Должно быть, в приступе виноват бег. Или тревога, связанная с отсутствием работы, — Кандара не получала заказов уже больше двух месяцев. И ничего не могла с этим поделать — из-за особого статуса её работы наниматели сами обращались к ней, а не наоборот.