Спасение души

Она шмыгает носом с легкой улыбкой, позволяя своей голове опереться на мою руку. Но затем что-то тяжелое опускается на ее взгляд, и улыбка исчезает. От одного этого зрелища у меня в груди что-то раскалывается.

— Я недостойна тебя.

Всю свою жизнь ее отвергали и игнорировали. Единственное внимание, которое ей уделяли, было тогда, когда она подверглась насилию, и после того, как увидела масштабы этого… Кажется, я не могу выкинуть из головы образы того, как она задыхается в собственной крови.

Чем дольше она смотрит на меня в ожидании, тем больше я хочу вернуть эту гребаную улыбку на ее лицо. Я хочу, чтобы она знала, что это не она недостойна.

На следующем вдохе я прижимаюсь своим ртом к ее губам. Я вкладываю в этот поцелуй все, что хочу, чтобы она почувствовала, прежде чем отстраняюсь, чтобы прижаться своим лбом к ее лбу, тяжело дыша.

— Я хочу каждую частичку тебя, Эмма. Даже те, которые ты, кажется, считаешь недостойными.

Я наклоняю лицо ровно настолько, чтобы поцеловать ее в подбородок.

— Сколько раз от твоих криков у тебя саднило в горле, прежде чем ты предпочла замолчать? — я скольжу перышком по ее коже, двигая губами, чтобы поцеловать другую сторону ее подбородка. — Сколько крови тебе пришлось потерять, прежде чем ты заперлась глубоко в тайнике своего разума, чтобы защитить себя?

Мои пальцы спускаются вниз по ее рукам, прихватывая с собой простыню, пока я не нахожу шрам под кончиками пальцев, когда добираюсь до верхней части ее бедер, лаская приподнятую кожу.

— Сколько шрамов ты получила, прежде чем перестала смотреть в зеркало?

Она судорожно втягивает воздух, ее тело дрожит под моими прикосновениями.

— Я все это видел, Эмма. Я чертовски ненавижу, что ты через это прошла, но я благодарен, что ты выжила. Молчание, которое ты выбрала, имело силу. Это было похоже на заточенный меч в ночи, готовый и ждущий. Клетка, которую ты заперла в своем сознании, превратилась в щит, чтобы никогда не позволить кому-либо снова причинить тебе боль. И твои шрамы…

Я провожу мягкими кругами по ее ноге, обнаженной серебристой ночной рубашкой с коротким подолом, которую она носит.

Я наклоняюсь, пока мои губы не касаются раковины ее уха.

— Они рассказывают историю о девушке, которая выжила и не только обрела свою силу, но и отрастила собственные крылья, сплетенные из храбрости, чтобы спасти себя, — шепчу я.

По ее коже пробегают мурашки, когда она поворачивает голову ко мне, наши носы соприкасаются, и мы дышим одним воздухом. Ее широко раскрытые глаза такие чертовски откровенные, что это заставляет орган в моей груди содрогнуться. Я нахожусь на расстоянии одной слабой ниточки от того, чтобы разорваться по швам ради этой девушки, чтобы притянуть ее к себе и заставить увидеть, насколько она сильная.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Эмма

У меня перехватывает горло, а пульс учащается от его слов. Как ему удается всегда говорить правильные вещи, от которых кровь бежит по венам, а сердце поет? Я никогда не хотела, чтобы он знал подробности моего прошлого или грехи, которые я совершила в Гехендре. Я не хотела, чтобы это давило на него так же, как на меня, или чтобы он, взглянув на меня, увидел безжалостную убийцу.

Но я должна была знать, что он увидит меня глазами, способными прочесть каждую страницу моих мыслей и заглянуть за размазанные чернила моих грехов. Я должна была знать, что он никогда не осудит меня. Связь между нами испепеляет, заставляя жар разливаться между моих бедер. Его глаза темнеют, наливаясь похотью.

Он так близко. Если я проведу языком между губ, то смогу лизнуть его. Это так соблазнительно, и я не могу оторвать глаз от его губ, которые умоляют меня попробовать их на вкус. Мое сердце стучит у меня в ушах, заглушая мой рассудок.

— Тогда покажи мне, как летать, — я дышу ему в губы, медленно поднимая свои глаза, которые полуприкрыты и полны тепла.

Воздух потрескивает от желания, становится гуще, пока я не чувствую, что могу задохнуться. На этот раз я могу заявить права на него как на своего. Мне не нужно притворяться.

Дрейвен, должно быть, видит, куда завели меня мысли, потому что глубокий рокот вырывается из его груди, когда он прижимается губами к моим. Он не просто целует меня, он пожирает меня. Поглощая стоны, которые вырываются из моего горла, и глотающий их, когда он заявляет о своих правах на них.

Он не просит у меня разрешения приоткрыть для него губы; он просовывает язык сквозь щель, требуя, чтобы я впустила его. Позволить ему показать мне, как летать. Мои руки поднимаются, чтобы схватить его за волосы цвета воронова крыла, хватаясь за пряди, чтобы притянуть его ближе.

Скрежет зубов. Языки сталкиваются и кружатся вместе. И наши стоны сливаются в одну прекрасную симфонию.

— На этот раз никаких игр, маленький демон, — шепчет он мне в губы, отбрасывая плотную стену теней по периметру комнаты и блокируя звуки, которые он собирается вызвать у меня.