Спасение

— В теории очень мило. На практике программа защиты существует для информаторов из организованной преступности, способных обрушить целые картели. Я что–то сомневаюсь, что такая же защита достанется горячим головам, портящим технику.

— Вы про Аккара с его эковоителями, вздумавшими запороть наш парк машин?

— Именно о них. Их скрутило подразделение безопасности «Связи» — аризонская группа розыска и задержания. Это военизированное формирование, мы его применяем для сдерживания толпы при серьезных гражданских волнениях.

— А они имеют право действовать в Австралии?

— Да. У них здесь зарегистрированный офис и выданная властями лицензия частной полиции. Что позволяет задерживать тех, кто застигнут за криминалом. Затем они передают их местному правосудию с доказательствами совершенного правонарушения.

— Чисто, — одобрил Кохен. — А если подозреваемых держат incommunicado[9]?

— А тогда кто заметит их исчезновение? — подытожил Юрий. И снова стал растирать виски, хоть это и не помогало от усталости, высосавшей энергию мышц и мыслей. — Их было больше ста двадцати.

— В том числе Сави?

— Судя по тому, как меня шуганули, — да. Но… сто двадцать человек, если не больше. Хоть у кого–то наверняка найдутся друзья или родственники, поднимут шум. Их исчезновение не сойдет Пой Ли с рук. Или сойдет?

— А свидетели–то были? — спросил Кохен. — Все ведь произошло на старом аэродроме. Это наша территория.

— А все записи в Нью–Йорке.

— Дерьмо! Пой Ли обо всем позаботилась.

— Аккар наверняка тщательно отбирал своих людей, взял самых преданных. Перед подобной акцией они меньше всего могли кому–то разболтать. Пройдет не один день, пока кто–то задумается, куда они запропали. И недели — пока всерьез забеспокоится. И даже если какой–нибудь дружественно настроенный чиновник начнет расследование по нашей просьбе, их внешне ничто не связывает. Кроме нас, никто не знает размеров группы. Для самопальной конспирации — впечатляющий результат.

— В наше время невозможно запереть столько народу, — возразил Кохен. — Не та эпоха. Их надо где–то держать — оттуда и протечет. Или какой–нибудь умник запустит над тюрьмой дрон.

— Не могу поверить, что Пой Ли отсекла нас от дела без причины, — ответил Юрий. — Мы знаем, что немедленно после взрыва Сави захватила аризонская РЗ. А Пой Ли клянется, что аризонцы ее не брали. Уверяет, что лично проверила.

— То есть она сама в ужасе, как бы пресса не разнюхала? Боже, шеф, что же они сделали с этими людьми? Мы что, работаем на психопатов?

— Не знаю — что плохо, с какой стороны ни погляди. Если Сави умерла, потому что ей не оказали вовремя медицинскую помощь, что мешает выдать ее тело? Зачем стоять на своем? Какой смысл?

— Так что, мы бросаем это дело?

— Сави — мой человек. — Юрий закрыл глаза, справляясь с накатившим и спутавшим мысли изнеможением. — Пойду домой, высплюсь. Чтобы решать, что делать дальше, мне нужна ясная голова.

Из кинторского портального хаба Каллум вышел на Мейн–стрит. День склонялся к вечеру, уже десять часов пустыня прожаривала городок. Он оказался не готов ни к зною, ни к сухой царапучей пыли, которая попадала в горло с каждым вдохом. Пот проступил изо всех пор, а ведь на нем были только шорты и лиловая футболка — и крем от солнца с фактором пятьдесят. Нашарив в сумке через плечо новую хирургическую маску, Каллум закрыл лицо.

Аполлон выбросил на экран очков навигационную карту, и Каллум двинулся по улицам, следуя графическим указателям. Очень немногие из выглаженных пылью строений обзавелись здесь вторым этажом. К чему? Одноэтажные сборные домики стоили недорого, а земля под них еще дешевле; в этих местах тот, кому требовался большой дом, строился вширь. Правда, земля была дешевой до прошлой недели, когда на пустыню начал падать лед.

Теперь, глядя на запад, Каллум видел толстые, на удивление неподвижные облачные башни, выросшие над покрывшим рыжий песок слоем льда. Осколки уже засыпали площадь поперечником более двух километров, а ведь задействованы были всего пять больших аэростатов. До конца месяца к их эскадрилье присоединятся еще три, а за год — пятнадцать. Талая вода уже журчала по заждавшимся каналам, впитывалась в иссохшие пески, но с каждым днем проползала чуть дальше. А наверху, в небе, ледяной пар создавал новый микроклимат, меняя направления сонных древних ветров. Улицы Кинтора уже продувались бризом: упавшее от холода давление засасывало к северу воздух с побрежья. Пока что он нес с собой лишь новую пыль, но климатологи «Орошения пустыни» предсказывали, что через шесть месяцев холод приманит в глубину континента тучи и еще подстегнет перемены. Пара лет — и Кинтор станет самым молодым, самым волнующим оазисом планеты. Вслед за дождями на него должны были хлынуть деньги, поэтому спекулянты заранее скупали участки вдоль каналов.