Спасение

— Эти постройки посреди полян походили на стройные ацтекские храмы или очень высокие обелиски, — поведал я завороженным слушателям. — Лично я выбрал бы второе. Никакого входа внутрь не просматривалось, по крайней мере на уровне земли. И выше тоже отверстий не имелось. Зато вся поверхность была в иероглифах.

— Вы их перевели? — жадно спросило Элдлунд.

— Нет, — ответил я, позволив себе выразить намек на досаду. — Это не шифр и не подобие древних человеческих языков. И для нас не нашлось Розеттского камня. Знаки были несложными — просто линии и фигуры, — но совершенно чуждыми. Истолковать их невозможно для человека. Чтобы узнать, что они значили, пришлось бы спросить оликсов. А этого мы никак не могли.

— Не понимаю, — обиженно заметил Луи. — Зачем их прятали?

— Одно рой определил для меня точно — из какого камня сделаны пирамиды, — сказал я.

— Из какого же?

— Осадочные породы. Они имели зернистую структуру. Все углы загладились, какие–то знаки стерлись. Что о многом говорило при столь ровном климате.

— Ну же? — потребовала Кандара.

— «Спасение жизни» представлял собой астероид, — занудно–покровительственным тоном объяснил Алик. — Осадочные породы можно найти только на планетах. То есть эти обелиски доставили… откуда? — Он вопросительно поднял бровь. — С родной планеты оликсов?

— Так мы предположили, — согласился я. — Обелиски были невероятно древними и потому стали для оликсов самыми священными реликвиями. Очевидно, им придавалось глубоко религиозное значение. Возможно даже, что в этих символах скрывалось доказательство циклической природы вселенной — оспаривать которое при их ортодоксальности недопустимо, тем более для таких молодых и зеленых видов, как наш.

— Отсюда и вся мания секретности, — понимающе кивнула Кандара.

Каллум подался вперед, ожидая подробностей.

— А что мушиный рой? Выявил признаки пространственной запутанности?

— Нет. — Я пожал плечами. — Очевидно, на «Спасении жизни» оставалось еще много не исследованных нами полостей, но четвертая биополость была их самой большой и темной тайной. И со стратегической точки зрения оказалась несущественной. Они просто хотели охранить ее от кощунства неверующих чужаков.

Наморщенный лоб Каллума говорил, что он готов выпалить следующий вопрос, и тут события приняли странный оборот. Я видел, как Алик, наливавший себе бурбон из своей драгоценной антикварной бутылки, взглянул на меня. Глаза его удивленно округлились. Пальцы разжались, выронив бутыль. Мое внимание переключилось на Кандару, которая сидела в соседнем с ним кресле и набирала себе с тарелки горсть жареных фисташек. Ее грозные мускулы напряглись, как бывает в ответ на угрозу. Я заметил даже рябь на коже предплечья — это активировалась скрытая под ней периферия. Подозрение и тревога запустили во мне явственное предчувствие опасности, и я решил, что за спинкой моего кресла что–то очень неладно. Едва начав оборачиваться, я услышал панический вопль Каллума и уловил размытое движение. За спиной у меня стояла Джессика. Сморщившись от усилия, она двумя руками замахнулась длинной красной палкой. Инстинктивно вскинув руку для защиты, я попытался увернуться. Бесполезно: слишком быстро она двигалась. Затем острое лезвие пожарного топорика заслонило мне мир. Я еще услышал, как хрустнул под ударом мой череп.

А потом лезвие вошло в мозг…

Джулосс

Год 593 ПП

Перед отправлением, перед тем как каждый предмет человеческой техники в звездной системе Джулосса распадется на составляющие его атомы, они вернулись в сад станции Карбонски — посмотреть и погрустить напоследок. Их маленький стол у водопадика еще стоял на прежнем месте, и изящные карпы скользили в воде, как скользили всегда.

— Взять бы их с собой, — проговорил Деллиан, глядя, как рыбы плавными движениями скрываются под ленивыми струями воды и снова возникают из них несколько секунд спустя.

Ирелла обняла его за плечи.

— Нельзя тебе так думать. Теперь уже нельзя.

— Знаю.

Они дружно взглянули сквозь стекло выпуклой крыши. Джулосс широким серпом висел под станцией, и линия терминатора ползла через океан Денг.

— Красиво, — с тоской сказала Ирелла.

— Можно будет вернуться. Когда все кончится.

— Хорошо бы. Только не думаю, что нас много наберется.

— Правда? Спорим, почти весь взвод вернулся бы. Да что там, почти каждый на «Моргане». Куда нам еще деваться? Здесь дом.

Ирелла ласково поцеловала его.

— Здесь мы родились. Здесь нас учили. Но — дом? Не думаю, что у нас есть дом. Пока нет. Дом каждый должен построить себе сам. Потом. Эй, как знать? Может, миф о звезде–убежище обернется все–таки правдой, и мы сможем поселиться там.

Разглядывая бело–голубой серп, Деллиан мысленно дорисовывал линии берегов на ночной стороне.

— Знаешь, говорят, на Земле все континенты по ночам светились огнями городов, как маленькие галактики. Можешь себе представить? Как нас было много в одном мире.