Спасатель. Жди меня, и я вернусь

Когда прогремел первый взрыв, генерал Данилов, прервав беседу с Андреем, как раз отправился на поиски Женьки Соколкина, который не мог далеко убежать и своим неразумным поступком, по мнению его превосходительства, лишь ускорил приведение в исполнение вынесенного ему приговора. Услышав гулкий громовой раскат, генерал машинально обернулся. Таким образом, апокалипсическую картину разрушения он наблюдал с самого начала – увы, не до конца, поскольку траулеру тоже досталось, и притом весьма основательно. Вздыбленная мощным подземным толчком волна ударила суденышко в борт, едва не опрокинув. За первой волной пришли другие, и траулер заплясал на беснующейся воде, как дворовый пес на привязи, пытающийся оборвать цепь и убежать от проникшей во двор стаи голодных волков. Волны захлестывали палубу, как в разгар жестокого осеннего шторма, и пенными струями стекали обратно в море через шпигаты, унося с собой кровь, стреляные гильзы и мелкий сор. Сыплющиеся с неба обломки с лязгом барабанили по железу, стальные ребра шпангоутов протяжно скрипели и скрежетали под ударами разгулявшейся стихии. А когда все кончилось, Андрей обнаружил, что полулежит прибитый волнами к фальшборту в окружении водорослей, дохлой, оглушенной взрывами рыбы и рассыпавшихся по всей палубе золотых слитков, один из которых каким-то образом очутился у него на коленях. Чувствовал он себя при этом так, словно кто-то засунул его в барабан стиральной машины и хорошенько там прокрутил, стремясь отстирать до скрипа как снаружи, так и изнутри.

Траулер тяжело раскачивался на взбаламученной, беспорядочно плещущейся воде. Вокруг никого не было. Потом Андрей увидел Данилова, который, пошатываясь и опираясь рукой на все, что под нее подворачивалось, показался из-за массивного корпуса траловой лебедки. Знаменитой трости при нем не было, зато тринадцатизарядный браунинг с именной табличкой на рукояти никуда не делся, и Андрей разочарованно вздохнул: метеорит, о котором давеча насмешливо упомянул его превосходительство, прилетел-таки, но, к сожалению, ударил мимо цели.

– Что за чертовщина? – пьяно помотав головой, спросил господин генерал. – Какой болван ухитрился взорвать минный погреб?

– Какая разница? – устало отозвался Андрей. – Наказать его вы уже все равно не сможете. А золотишко-то плакало!

Генерал Данилов посмотрел на курящийся дымом и паром гигантский провал в склоне старого вулканического кратера и медленно, будто через силу, перевел взгляд на Андрея.

– Не понимаю, что вас так развеселило, – скрипучим, больным голосом признался он. – Труд и страдания миллионов людей, их пот и кровь – все утонуло, пошло прахом… Остался только этот мизер, – он кивнул на разбросанные по палубе слитки. – И это служит дополнительным аргументом в пользу вашей смерти. Целое лучше части, а часть лучше, чем ничего. И если я не собирался делить с вами целое, то уж часть, особенно такую ничтожную, не намерен делить и подавно. Так что не обессудьте, Андрей Юрьевич.

Он поднял пистолет, направив его Андрею в лицо. Липский заметил, что у него дрожит рука, но даже не успел этому обрадоваться: генерал в два счета справился со слабостью, дрожь прекратилась, и неподвижное черное дуло слепо уставилось на Андрея своим пустым зрачком.

Когда ударил выстрел, Андрей не сумел совладать с рефлексом и зажмурился. Возникшее в ту же секунду подозрение, что здесь явно что-то не так, заставило его снова открыть глаза. Он увидел Данилова, который, согнувшись пополам и держась за правый бок, стоял прямо перед ним на подгибающихся ногах, и Женьку Соколкина с дымящимся автоматом без рожка в руках.

Немая сцена длилась недолго, от силы секунды две. Не разгибаясь, генерал Данилов повернулся к Женьке лицом. Его камуфляжная куртка стремительно пропитывалась кровью, красное пятно на боку разрасталось прямо на глазах, кровь струйками просачивалась между пальцами и капала на палубу.

– Полагаю, это все, – с трудом выговорил он, разглядев, что в автомате отсутствует магазин. – Прискорбно, молодой человек. Целиться надо лучше.

Произнеся эту непривычно короткую речь, его превосходительство с неожиданной легкостью выпрямился и поднял пистолет, целясь в застывшего, как изваяние, подростка. И тогда Андрей, словно подхваченный порывом ветра, не чуя под собой ног, вскочил и с разворота, вложив в удар весь остаток сил, врезал господину генералу золотым слитком.

Удар пришелся по лицу. Золото тяжелее свинца, и Андрей услышал – то ли наяву, то ли в своем воображении – отвратительный мокрый хруст ломающихся костей. Отполированный до зеркального блеска слиток выскользнул из онемевших от удара пальцев и, сверкнув напоследок отпущенной на волю золотой рыбкой, улетел за борт. За бортом булькнуло, а в следующую секунду генерал Данилов, так и не выпустив из руки свой именной пистолет, вслед за ним с плеском и брызгами погрузился во взбаламученную, волнующуюся, усеянную плавающей кверху брюхом рыбой воду – нокаутированный, а может быть, и мертвый.