Спасатель. Серые волки

Она звала его вернуться – впрочем, не слишком настойчиво, из чего Мажор сделал вывод, что папахен до сих пор находится в Москве и еще не до конца остыл. Заслужить помилование было несложно, он знал это с самого начала и не раз подумывал о возвращении, но теперь, когда у него появились коекакие деньжата, можно было проявить принципиальность.

Но на некоторые уступки он все же пошел, пообещав матери отвечать на звонки, не отказывать в свиданиях и согласившись время от времени принимать от нее небольшие суммы. Окончательно расщедрившись, он благосклонно принял еще и специально изготовленные ею дубликаты ключей от загородного дома, где можно было жить круглый год с куда большим комфортом, чем тот, которым могла похвастаться арендуемая им конура.

Ключи – это был настоящий подарок. Жить на даче он, конечно, не собирался. Мать наивно полагала, что папахен не показывался там уже несколько лет, за исключением редких случаев, когда ей удавалось его уломать. С такой же наивностью она верила, что его периодические отлучки продолжительностью от одного до трех дней объясняются служебной необходимостью. Раньше Мажор думал, что она просто держит хорошую мину при плохой игре и выдает желаемое за действительное, потому что ей самой это удобно. Но теперь, когда она, утирая слезы облегчения, вручила ему ключи от папашиного персонального гнезда разврата, искренне полагая, что помогает сыну улучшить жилищные условия, сын понял: она еще глупее, чем кажется.

Но все равно получение свободного доступа в загородный дом он расценил как большую удачу, а заодно и как способ свести с папашей счеты. Родитель проводил время за городом хоть и не так редко, как думала его законная половина, но и не слишком часто, так что, соблюдая элементарные меры предосторожности, столкновения с ним было легко избежать. Поэтому Мажор не мудрствуя лукаво начал хранить на даче краденое барахло – бытовую электронику, фирменное тряпье и обувку, сшитые в разбросанных по Москве и Подмосковью подпольных цехах, и спиртное элитных сортов, изготовленное и бутилированное там же, едва ли не в тех же самых гаражах и подвалах. Он организовал для приятелей субботник, заставив вкалывать даже не шибко охочего до физического труда Законника, и всего за день, в течение какихнибудь четырехпяти часов, они оборудовали в пристроенном к бане дровяном сарае отличный тайник, очень вместительный и замаскированный так, что обнаружить его случайно, не имея перед собой такой цели, было решительно невозможно.

С начала и до конца – к счастью, не такого печального, как можно было ожидать и прогнозировать, – все это оставалось для него разновидностью веселой, азартной игры, особенно увлекательной потому, что выигрыши в ней случались куда чаще проигрышей. И он играл в эту игру, незаметно для себя увлекаясь, втягиваясь и начиная получать от нее все больше удовольствия, потихонечку пьянея от своей полной безнаказанности и свободы от какихлибо правил и установлений, за исключением правил и установлений стаи, которые по большей части сам же и выдумывал, – играл до тех пор, пока жизнь, потеряв наконец терпение, не отвесила ему отрезвляющую оплеуху.

5

Произошло это летом девяностого, примерно за год до августовского путча и развала Союза. Началось все, как это часто случается, с пустяка, почти что с анекдота, а кончилось так, что даже толстокожий Солдат, как ни тужился, не сумел отыскать в своем словарном запасе ни одной подходящей к случаю казарменной остроты.

Мажор повстречался с Монахом в октябре; таким образом, его участие в деятельности «бригады Серых Волков» продлилось гдето около восьми, от силы девяти месяцев. За это время они обзавелись тем, что у рэкетиров всех времен и народов зовется огородом – пусть небольшим, зато своим собственным, на территории которого чувствовали себя полноправными хозяевами. Защищать эту территорию от посягательств со стороны гастролеров и конкурирующих организаций им пока удавалось без единого выстрела. Это почти небывалое обстоятельство целиком и полностью являлось заслугой Мажора, который не зря угробил четыре года, обучаясь тонкому искусству дипломатии, и не единожды демонстрировал на практике полученное в стенах прославленного учебного заведения умение заболтать оппонента до полной потери ориентации в пространстве и времени.