Спасатель. Серые волки

Поймав себя на этих мыслях, он усмехнулся: оказывается, его хваленое равнодушие к бытовым удобствам, как и все на свете, имеет границы. И границы эти на поверку пролегают не так далеко, как ему казалось раньше, – скажем так, гдето на полпути между роскошной ванной комнатой с джакузи и вмонтированной в стену плазменной панелью и покосившимся щелястым нужником, от которого за версту разит тем, чем и должно разить от такого сооружения.

Он оглянулся на машину, борясь с искушением прыгнуть за руль и, наплевав на потраченное впустую время, с места дать полный газ. «Уазик», казалось, не имел ничего против; он стоял, заманчиво распахнув перед новым хозяином водительскую дверцу, в медленно остывающем моторном отсеке чтото потрескивало и булькало, запыленные стекла тускло блестели, отражая вечернее солнце. Сквозь открытую дверь был виден грязный резиновый коврик на полу и выглядывающий изпод сиденья плоский, слегка изогнутый кверху кончик монтировки.

Андрей прихлопнул на шее комара и затоптал окурок.

– Хорошо иметь домик в деревне! – вслух процитировал он Французова, который в свою очередь цитировал рекламу производителя молочных продуктов, хотя вряд ли об этом догадывался. – Особенно такой, – добавил он от себя, – где имеется чердак, на котором, если верить некоторым товарищам, чего только нет.

Сказав так, он вернулся к машине, с лязгом выдернул изпод сиденья увесистую монтировку, прихватил с пассажирского сиденья полупустую сумку и, обойдя стороной калитку в несуществующем заборе, с опаской поднялся на шаткое, так и норовящее завалиться крыльцо.

3

Возвращаясь из инспекторской поездки по исправительнотрудовым колониям Поволжья, Владимир Николаевич Винников испытывал смешанное чувство облегчения и тревоги. Непреодолимо высокие заборы, оплетенные поверху колючей проволокой, воняющее перегаром и сапожным кремом, неумело лебезящее лагерное начальство, непрерывные застолья, устраиваемые с целью залить московскому инспектору глаза и притупить его бдительность, грязноватые заморенные зэки с их слезливыми жалобами на чинимый вертухаями беспредел и просьбами направить их дело на пересмотр – все это опостылело ему хуже горькой редьки уже в первый день командировки. Командировка длилась полторы недели, по истечении которых он просто не мог не испытывать громадного облегчения.

Но и тревога присутствовала, становясь все сильнее по мере того, как поезд, неторопливо погромыхивая колесами по стыкам рельс, приближался к Москве. Там, в Москве, Владимира Николаевича ждала не только привычная, милая сердцу обстановка (милая вдвойне ввиду отсутствия укатившей на курорт супруги), не только горячая ванна, мягкая постель и коньяк предпочитаемого сорта, но и запертая в подвале загородного дома пленница, по совместительству известный столичный адвокат, бывшая жена блогера Липского и нынешняя любовница миллионера Бергера. Эти три имени – Марта Свирская, Андрей Липский и Витольд Бергер – в сочетании с заведомой противоправностью предпринятых по настоянию Беглова действий могли лишить сна кого угодно. Не то чтобы Владимир Николаевич так уж совсем и не спал ночи напролет, но, чтобы уснуть, ему теперь требовалась лошадиная доза снотворного, для верности запиваемая приличной порцией коньяка.

Путешествуя поездом, Владимир Николаевич обычно выкупал целое купе, чтобы всю дорогу не наслаждаться обществом мотающейся взадвперед по стране перекатной голи. Так было и на этот раз; проснувшись в гордом одиночестве, он обнаружил, что до Москвы осталось всего ничего, посетил места общего пользования, оделся, собрал вещи и теперь, полностью готовый к встрече со столицей, сидел у окна, смотрел на проплывающие мимо подмосковные пейзажи и привычно прокручивал в уме уже набившие оскомину мысли.

Все полторы недели он ждал вестей из Москвы, а они все не приходили. Объяснений этому явлению виделось всего два: либо хитрый писака так и не объявился и ситуация попрежнему балансировала в шатком равновесии, либо его уже похоронили, не потрудившись известить об этом Владимира Николаевича, – может быть, просто забыли, а может, решили сделать ему сюрприз. Чтоб они сквозь землю провалились со своими сюрпризами, старые отморозки! Тут ночей не спишь, а им все хиханьки…

Он сто раз порывался позвонить Беглову сам, но каждый раз передумывал: нужно было выдерживать характер, да и такие вещи, как ни крути, по телефону не обсуждаются даже намеками.