Пока фессалийцы имитировали атаку, стрелки воспользовались паузой и отъехали к маленькому обозу пополнить боеприпасы. Одновременно наступило краткое затишье и на берегу речушки. Проня перестраивал своих ратников и поджидал никейских копейщиков, скорым шагом спешивших на подмогу.
Паллавичини тоже был рад затишью и пытался расставить уцелевших рыцарей. Большинство из кабальярусов потеряло коней, многие воины были ранены, и среди них уже назревала паника.
Сами командиры друг с другом в схватке так и не встретились, и теперь исподлобья посматривали друг на друга. Убертино снял на время свой топхельм, чтобы отдышаться, и Проня удивился, насколько еще юн этот маркграф, так отважно ведущий за собой в бой франкских рыцарей.
Переставив дружинников, боярин нашел минуту, чтобы позаботиться и о себе. Он достал баклажку и, выдернув из нее пробку, жадно отпил. Затем ладонной частью перчатки, на которой не было железных пластинок, вытер вспотевший лоб, мимолетно подивясь, почему пот такой красный. После Василий Дмитриевич задумчиво осмотрел свою булаву. Навершие у палицы было в порядке, а вот дубовая рукоятка треснула. Бросать верное оружие русич не стал, и повесил за темляк у седла, а для битвы вынул из ножен меч.
Приняв это движение за сигнал к бою, Убертино нахлобучил шлем и тоже поднял свой клинок. Воздели мечи и его рыцари, но без особого энтузиазма. Перспектив у франков не оставалась абсолютно никаких. Их было мало, прорваться они не могли, убежать тоже. Отступать было некуда - у них за спиной протекала хоть и маленькая, но топкая речка, по ту сторону которой сновали быстрые, как муравьи, и такие же многочисленные псилы.
Изготовившись к смертельной схватке, оба отряда, ощетинившиеся мечами и копьями, замерли в напряжении, не торопясь делать первый шаг. Проня не спешил, потому что время работало на него, а латиняне просто не спешили умирать.
Точку в этой передышке поставила стрела, прилетевшая с левого берега и попавшая маркграфу точно в шею. В эту эпоху горшковидные шлемы были еще короткими, и сзади не доходили до плеч, прикрывая лишь затылок. Конечно, маркграф, как и прочие рыцари, был полностью затянут в кольчужную броню. Но тяжелая ясеневая стрела с каленым бронебойным наконечником, пущенная из тугого степного лука, легко проходила через кольца кольчуги, как игла сквозь полотно. А именно такими луками были вооружены вифинские стрелки.
Маркграф успел только сдавленно хрипнуть, когда стрела перебила ему шейный позвонок и, выронив меч, бессильно свесился с коня. Водоницкие рыцари обернулись, и увидели ряды лучников, спокойно приближающиеся к ним по грязевому полю. Они уже перебили всех, кто там находился, и теперь решили заняться последними франками. Один из стрелков издевательски помахал латинянам рукой, показывая, что это ему принадлежит честь меткого выстрела, и потянул из колчана новую стрелу.
Вместе с вифинийцами шли и псилы. Обычные крестьяне, без доспехов, зачастую босые, они тем не менее внушали ужас не только своей численностью, но и своей злобой к латинянам. Явившиеся на войну сами, без зова императора, они были готовы рвать ненавистных иноземцев даже зубами, но оружие у них имелось. Одни из них, с закатанными рукавами хитонов, держали простые луки, другие несли дротики. После ожесточенного боя стрел и свинчаток осталось мало, но греки собирали оружие, в изобилии валяющееся на поле боя. Командиры строго настрого предупредили всех новобранцев, что до окончания битвы подбирать трофеи воспрещено, и непослушание карается казнью. Но щитов и оружия это правило не касалось, и у многих псилов в руках оказались рыцарские булавы и чеканы. Мечи бывшим крестьянам опытные воины брать не советовали. Не потому, что жалко дорогих клинков, а просто ими нужно уметь владеть. Скажем, если обычные землепашцы умеют валить секирой деревья, с детства колют дрова, и знают, как пользоваться плотницким топориком, то им и боевой топор можно доверить. Если противник пропустит удар, то селянин раскроит ему шлем или расколет щит. А вот мечом просто рубить нельзя - он отскочит даже от стеганки. Им надо бить с оттягом, а такому искусству за неделю не обучишься. Ну, а навыков колоть мечом у крестьян и вовсе нет. У людей, как и у их далеких родственников обезьян, имеется инстинкт, увидев хищника, схватить палку и бить ею наотмашь. А вот для колющих ударов кончиком меча прирожденных навыков у человека нет, их надо долго нарабатывать.
Впрочем, и без мечей подступавшее воинство внушало трепет. Не сговариваясь, последние уцелевшие водоницкие рыцари, уже ни на что не надеясь, бросили оружие на землю.
Глава IX