Спасатель

- Команду, где брать думаешь? Языками-то ты не владеешь.

Никанорыч сразу не ответил, внимательно раскуривая трубку.

- В русской Финляндии. Дореволюционной. Оттуда большинство офицеров торгового флота в Империи были. На Балтике. На Черном море большинство моряков торговых из греков понтийских. И русский эти финны знают. И шведский язык. Многие еще и английский с немецким. На барк-винджамер команда нужна небольшая. Человек тридцать пять-сорок максимум. На шхуну ещё меньше. Это на клиперах было по полторы сотни матросов. А на винджамерах механизация. Лебедки, тали… матрос и тот грамотный должен быть. Не абы какой.

- А складскую службу поставишь? Чтобы без тебя работала как часы? – кинул я пробный шар.

Думаю, Никанорыч этот вопрос продумал и до меня, что тут же и подтвердилось.

- Девок намедни мы притащили грамотных, – выдохнул он ароматным дымом с запахом сушёного чернослива. - Читать-писать-считать умеют. Да и Рябошапка с десятилеткой. На береговой базе в Измаиле у нас все кладовщики были из хохлов. Так что потянет с радостью. И нога увечная тут не помеха. Обучу всему, никуда они не денутся.

- С Тарабриным надо посоветоваться, - ответил я уклончиво. И вздохнул. – Думаешь мне это хозяйство в радость? Разве хочешь – надо! Я вообще человек ленивый. Мне бы пузо греть на белом песочке у ласкового моря, книжку интересную почитать, а я тут кручусь как белка в колесе. И никакого прибытка, кроме затрат. А годочки-то мои не молодые.

- Брось жаловаться. Ты мужик ещё в самом соку. – Удивляется Никанорыч.

- Через полгода мне шестьдесят шесть стукнет, - ответил я и грустно причмокнул губами.

А сам подумал, что с моими играми со временем уже давно стукнуло. Если по дням посчитать не только мою жизнь в ««колхозе»», а во всех временах и весях за последний год.

Сказать, что мичман удивился, это ничего не сказать. Тот только и воскликнул.

- Иди ты!? Сильна твоя порода.

Не говорить же ему про омолаживающее действие порталов на проводников. Обзавидуется ещё вусмерть. Мне оно надо?

Помолчали. Потом подумав, Никанорыч добавил резонов.

- Но у тебя семья здесь. Скоро семеро по лавкам рассядутся. А у меня никого. И видно уже не будет.

- Неужто никто из девок не приглянулся? А красавицы есть – глаз не оторвать, - попытался я нащупать его слабое место с этого боку.

- Моряк я. – твёрдо ответил мичман. - А у моряка в каждом порту если не невеста, то шлюха отыщется. А тут у тебя долго ещё ни шлюх, ни честных давалок в упор не наблюдается даже в бинокль. Этим бабам семья нужна, дети и чтобы муж к юбке привязан был. Не моё.

Отпустил я мичмана гулять по своим делам, потому как в душе сильное раздражение на Никанорыча выросло, что не способствовало продолжению общения, тем более в жанре дискуссии.

Я ему, можно сказать, жизнь спас, а он... Хотя и понимает это, да не желает потрудиться на спасшее его общество, эгоист. Присяги, видите ли, он мне не давал… А у меня на него были большие планы.

Сам виноват. Договариваться всегда надо ««на этом берегу»» и четко, без двусмысленностей, а не намёками. Типа я понимаю, что ты понимаешь, что я понимаю.

Это Жмурову тут в кайф, Сосипатору, Шишкину… Иной раз мне кажется, что они сами мне готовы приплачивать за возможность заниматься тем, чем занимаются. А боцману море подавай. Да где я тебе его здесь возьму?

Курю и слушаю как боцман весело напевает, удаляясь от меня.

- В кейптаунском порту

С какао на борту

««Жанетта»» починяла такелаж…

Настроение у него хорошее, в отличие от моего.

Глава 11

Весь день насмарку. Укрылся от народа в своём домике. Никого не желал видеть. Депрессия у меня. Даже на обед не ходил. Накатил шустовского под лимон и шоколадку. И чтобы не травить душу о том, какой я несчастный да неудачливый, достал томик Гёте и стал читать ««Фауста»». Может гений мне что подскажет?

Ничего не подсказал поэт, кроме доставленного эстетического наслаждения от чтения великолепного текста.

Надо идти к Тарабрину. Старик, скорее всего, с такими выкрутасами уже сталкивался. И опыт разрешения таких конфликтов, наверняка, имеет.

Тем более, что запас шустовской ««Финь шампани» кончился у меня. А запас золотых монет у Степаныча.

Хотя… зимой с 1917-го на 1918-й год… В период саботажа чиновниками временного правительства Советов, можно конфисковать даже не золото, а бумажные кредитные билеты в любом банке Петрограда или Москвы. Да хоть во всероссийском казначействе. И не зависеть от Тарабрина при закупках в дореволюции. К тому же деньги сгинувшей империи никому там уже навредить не смогут.

Но тут – чёрт его подери, - Никанорыч опять будет нужен, как напарник ограбления века.

Тарабрин, когда я поделился с ним своими сомнениями и соображениями насчёт мичмана, пододвинув ко мне вычурную серебряную пепельницу, высказался просто.

- Сколько твой боцман тебе прибытку принёс по прошлому походу в революцию?

- Миллион фунтов стерлингов в довоенных банкнотах, - ответил я. – В смысле выпущенных до первой мировой войны. От восьмидесятых годов девятнадцатого до десятых двадцатого века. Банкноты банка Англии.