Спартанский Холод (ЛП)

– Возьми трубку, пап, – сказал я. – Вдруг у техников появилась информация о том, чем Жнецы занимались в том кабинете.

Он смотрел на меня ещё несколько секунд, прежде чем, в конце концов, кивнул и поднес телефон к уху.

– Да?

Человек на другом конце линии говорил быстро, резко и отрывисто. Что бы он там не говорил, ничего хорошего это не предвещало, потому что рот отца сразу же образовал строгую линию, и он забарабанил указательным пальцем по столу. Верный признак беспокойства. Инари и Сергей обменялись взглядами. Им было знакомо это напряжённое, обеспокоенное выражение на его лице также хорошо, как и мне.

– Когда? – в итоге выкрикнул он. – И как именно?

Опять последовал поток слов.

– Вы сможете остановить это? – спросил он. – Или хотя бы замедлить? Какой у вас план? Что намереваетесь делать дальше?

Молчание. Потом ещё больше слов, в этот раз медленнее и тише.

– Хорошо, – наконец отозвался отец. – Я позвоню другим членам Протектората и выясню, есть ли какие-либо исследования об этом. Если мы что-нибудь найдём, я сразу же вам сообщу. Держите меня в курсе.

Сказав это, он положил трубку. Отец смотрел на свой сотовый ещё несколько секунд, прежде чем положил тот на стол. Не успел он оторвать от него руку, как зажужжал мой мобильный. Вытащив тот из кармана, я уставился на дисплей. Звонил Оливер. Он на самом деле звонил, чтобы поговорить. Странно. Обычно он предпочитал сообщения.

– Кто это? – спросил отец по-прежнему резким голосом.

– Оливер.

Я собирался ответить на звонок, но отец покачал головой.

– Я знаю, почему он звонит, – объяснил он. – Кое-что произошло. В Северной Каролине. В академии. А если быть точнее, в библиотеке.

Оливер был там, вместе с Гвен.

– С Гвен что-то случилось? – казалось моё сердце сжал ледяной кулак. – Что? Что произошло? С ней всё в порядке?

– Не совсем.

Отец рассказал, что случилось, с кем он говорил и что рассказал ему этот человек об инциденте в академии. Каждое его слово только сильнее разжигало во мне гнев на Жнецов, особенно на Агрону, без сомнения, спланировавшую это.

В этот момент я поклялся себе, что найду свою мачеху и заставлю заплатить за всё, что она сделала. Где бы она ни пряталась, в какую бы глубокую тёмную дыру не залезла, за сколькими бы Жнецами не скрывалась – я отыщу ее и позабочусь, как подобает истинному спартанцу. Агрона больше не причинит боль никому из моих близких. Никогда больше, – поклялся я себе, сжимая руки в кулаки.

И всё же ярость, бушевавшая во мне, была ничем, по сравнению с внезапным, мучительным страхом – страх за Гвен и друзей, оставшихся в Мифакадемии.

Потому что сейчас они находились в огромной опасности – а я не знал, как их спасти.