Спартак

- А! Так ты по его приказу пришел сюда?

- Да, по его приказу.

- А что мы сделали Каю Верресу? И что заставляет его шпионить за нами и доносить на нас?.. Ведь если он хотел знать цель наших тайных сборищ, то, очевидно, собирался затем донести на нас Сенату.

- Не знаю.., этого я не знаю, - сказал, не переставая дрожать, отпущенник Кая Верреса.

- Не притворяйся... Не строй перед нами дурака... Если Веррес мог поручить тебе такое деликатное и опасное дело, это означает, что он тебя счел способным довести его до конца. Итак, говори и скажи нам все, что тебе известно, так как мы не простим тебе отпирательства.

Сильвий Кордений понял, что с этими людьми шутить нельзя, что смерть всего в нескольких шагах от него; как утопающий хватается за соломинку, он решился, прибегнув к откровенное! и, попытаться спасти свою жизнь.

И он рассказал все, что знал.

Кай Веррес, узнав в триклинии Катилины, что существовал союз гладиаторов для организации восстания против Рима, не мог поверить, что эти храбрые, презирающие смерть люди так легко отказались от предприятия, в котором они ничего не теряли, а могли выиграть все. Он не поверил словам Спартака, который в тот вечер в триклинии Катилины высказал решение бросить всякую мысль о восстании. Напротив, Кай Веррес был убежден, что заговор продолжал втайне усиливаться и расширяться и что в один прекрасный день гладиаторы сами, без содействия патрициев, поднимут знамя восстания.

После продолжительных размышлений, как лучше всего поступить в данном случае, Кай Веррес, очень жадный на деньги и считавший, что все средства хороши и допустимы, лишь бы нажиться, решил устроить слежку за гладиаторами, овладеть всеми нитями их заговора и донести сенату: он надеялся в награду за это получить крупную сумму денег или управление провинцией, где он мог бы стать богачом, законно грабя жителей, как это обыкновенно делали квесторы, преторы и проконсулы:

- не было случая, чтобы жалобы угнетаемых когда-либо взволновали продажный и всегда готовый к подкупам римский Сенат.

Чтобы добиться своей цели Веррес с месяц тому назад поручил своему преданному отпущеннику и верному слуге Сильвию Кордению следить за гладиаторами и разузнавать все их планы.

Кордений в течение месяца терпеливо посещал все притоны и дома терпимости, кабаки и харчевни в наиболее бедных районах Рима, где чаще всего собирались гладиаторы; беспрестанно подслушивая, он собрал некоторые улики и в конце концов пришел к заключению, что в отсутствие Спартака руководителем заговора, если такой действительно существовал, был Крикс. Поэтому он стал следить за Криксом, и так как галл часто посещал харчевню Венеры Либитины, то Сильвий Кордений в течение шести или семи дней приходил туда, иногда даже два раза в день; и когда он узнал, что в этот вечер состоится собрание начальников групп, на котором будет Крикс, он решился на хитрость - спрятаться под обеденным ложем в тот момент, когда приход гладиаторов отвлечет внимание Лутации Одноглазой.

Когда Сильвий Кордений закончил свою отрывистую и бессвязную речь. Крикс, внимательно наблюдавший за ним, некоторое время молчал, а затем сказал медленно и очень спокойно:

- А ведь ты негодяй, каких мало!

- Не считай меня больше того, чего я стою, благородный Крикс, и...

- Нет, нет, ты стоишь больше, чем может показаться на первый взгляд. Несмотря на твой бараний вид, ум у тебя тонкий и хитер ты на славу.

- Но ведь я не сделал вам ничего дурного.., я исполнял приказания моего патрона.., мне кажется, что, принимая во внимание мою искренность и то, что я торжественно клянусь всеми богами Олимпа и ада не передать никому, даже Верресу, ничего из того, что я узнал, вы можете пощадить меня, и дать мне свободно уйти.

- Не торопись, добрый Сильвий, мы об этом еще поговорим, - иронически возразил Крикс.

Подозвав к себе нескольких гладиаторов, он им сказал:

- Выйдем на минуту.

Он вышел первый, крикнув тем, кто оставался.

- Стерегите его!.. И не делайте ему ничего дурного. Гладиаторы вышли из харчевни.

- Как поступить с этим негодяем? - спросил Крикс у своих товарищей, когда в переулке все остановились и окружили его.

- Что за вопрос? - ответил Брезовир. - Убить его, как бешеную собаку, Дать ему уйти, - сказал другой, - было бы все равно, что самим донести на себя.

- Сохранить ему жизнь и держать его пленником где-нибудь было бы опасно, заметил третий.

- И затем, где мы могли бы его спрятать? - спросил четвертый.

- Итак, смерть? - спросил Крикс, обводя всех глазами.

- Теперь ночь...

- Улица пустынная...

- Мы его отведем на самый верх холма на другой конец этой-улицы...

- Mors sua, vita nostra <Смерть/>- наша жизнь.> - заключил в виде сентенции Брезовир, произнося с варварским акцентом эти четыре латинских слова.

- Да, это необходимо, - сказал Крикс, сделав шаг к дверям кабака; но тут же остановился и спросил:

- Кто же убьет его?

Никто не дал ответа, и только" после минуты молчания один сказал:

- Убить безоружного и без сопротивления...