Спарта. Миф и реальность

Конечно, нельзя смотреть на спартанское реформаторское движение только как на попытку практического применения стоической философии и считать Сфера единственным идеологом спартанских реформ[323]. Картина была намного сложнее. Конечно, в какой-то мере внушенные стоиками идеи и установки повлияли на дальнейшую политическую деятельность Клеомена. Но роль Сфера, в контексте его влияния на Клеомена, была крайне незначительной[324]. Прагматик Клеомен не столько сам находился под влиянием стоических идей, сколько использовал теоретические модели стоиков в целях пропаганды своих реформ. Учение Сфера стало для него удобной теоретической базой, и не более того[325].

Убийство Архидама

Клеомен стал царем в 235 г., но вплоть до начала Клеоменовой войны в 229/8 г. мы о нем ничего не слышим. По-видимому, в первые годы своего правления он полностью находился во власти эфоров и геронтов. Военных действий в этот период не велось, и у спартанского царя не было шансов ускользнуть из-под тягостной для него опеки эфоров. После гибели Агиса в 241 г. настоящими правителями государства, в чьих руках находилась вся исполнительная власть, оказались эфоры. Равнодушный к общественным нуждам Леонид и осторожный на первых порах Клеомен были вынуждены подчинять все свои действия воле эфоров. Вот как описывает Плутарх мотивы, побудившие Клеомена к перевороту; будущий реформатор видел, что «сам он царь только по имени, власть же целиком принадлежит эфорам» (Cleom. 3. 1–2).

Клеомен учел неудачный опыт царя Агиса, который в своей борьбе с эфорами не пошел до конца и ограничился только полумерами (Plut. Agis 12. 4–5). Опыт предшественника показал Клеомену, что никакой компромисс с коллегией эфоров невозможен и, более того, смертельно опасен для царя, взявшегося за перестройку всей социально-политической и экономической системы государства.

Клеомен, по-видимому, хорошо понимал, что эфорат, будучи в основе своей гражданской магистратурой, берет верх над царской властью исключительно в мирные периоды спартанской истории, когда цари не имеют возможности выступать в своем главном качестве — военных руководителей страны. В течение всей истории сосуществования эфората и царской власти баланс сил в пользу царей имел место всякий раз, когда цари возглавляли победоносную спартанскую армию. Клеомен, не один год пребывая в бездействии, на собственном опыте убедился, насколько он несвободен и зависим от воли эфоров и геронтов. Поэтому его первостепенной задачей стало добиться от эфоров разрешения начать военные действия против Ахейского союза и Мегалополя[326]. Внешнеполитическая обстановка, сложившаяся выгодно для Спарты, помогла Клеомену осуществить задуманное. Как полагают некоторые исследователи, именно Клеомен спровоцировал войну с Ахейской федерацией[327]. Несмотря на колебания, эфоры приняли наконец нужное Клеомену решение. Чтобы добиться такого результата, Клеомен использовал все возможные средства: личные и семейные связи, силу убеждения и даже прямой подкуп (Plut. Cleom. 4. 1; 6. 1)[328].

Первые же военные успехи Клеомена очень укрепили его авторитет как в армии, так и в самой Спарте. В.Г. Васильевский в свое время заметил, что «борьба с Ахейским союзом первоначально была для него только средством к приобретению популярности и к образованию преданной ему армии, что было необходимо для свержения эфоров»[329].

Задумав уничтожить эфорат, один из краеугольных камней спартанской государственности, он прежде счел необходимым восстановить другой ее краеугольный камень — диархию. В начале своего пути Клеомен еще считался с общественным мнением и желал сохранить хотя бы видимость законности принимаемых им решений. Как рассказывает Плутарх, «он решил вызвать из Мессены брата Агиса, Архидама, из другого царского дома, которому по закону принадлежал второй престол в Спарте» (Cleom. 5. 2). Это произошло в 228 г. Кроме желания избавиться от обвинения в узурпации власти Клеомен, возможно, преследовал и вполне практическую цель: он хотел найти в Архидаме надежного союзника, способного оказать помощь в реализации его планов. Здесь, как и во многом другом, Клеомен мог руководствоваться опытом Агиса. Для П. Кэртлиджа, например, вызов Архидама из его мессенского изгнания означал попытку Клеомена повторить маневр Агиса: тот, посадив на место враждебного ему Леонида своего родственника и сторонника Клеомброта, надеялся использовать последнего для борьбы с эфорами[330].