Созвездие жадных псов

– Нет, – совершенно честно призналась растерянная Коростелева, – почти ни слова не поняла, то есть не усекла!

– Охо-хо, – пробормотал Иван Михайлович. – Ну слушай, попробую попроще побалакать. Сел Ботаник по собственной глупости…

Зоя Родионовна внимательно слушала «смотрящего». Она была еще очень молода, ей недавно исполнилось двадцать восемь, и история, рассказанная Иваном, поразила ее до глубины души. Неужели еще есть люди на свете, готовые ради сохранения девичьей чести сесть на нары на такой безумно долгий срок?

Еще ее поразил тот факт, что «смотрящий», мужик с нехорошим, злым лицом, втолковывал ей:

– Ты уедешь, а он тут останется, не трави парню душу. Чистая она у него, прямо мученик христианский, все заработанные деньги жене убитого отправляет.

Зоя уехала в Москву и написала Ботанику. Неожиданно он ответил, завязалась переписка. Коростелева стала посылать передачи, потом приехала на свидание. Закончилось это свадьбой, на которой гуляла вся колония.

Освободившись, Витя перебрался в Москву, и Зоя прописала его в своей квартире. Сразу навалились проблемы, и основная – с трудоустройством. Кадровики в школах с распростертыми объятиями встречали молодого мужчину с двумя высшими образованиями и моментально менялись в лице, узнав, в каком месте будущий учитель получил дипломы. Полгода Витя пытался устроиться, но его не брали нигде. Но потом к Зое на прием пришла женщина, оказавшаяся сотрудником Министерства образования, и Виктор наконец получил место в кулинарном училище, правда, с крохотной зарплатой. Но жизнь наладилась, и какое-то время Зоя была безоблачно счастлива. Потом на семейный горизонт набежали тучи, и год тому назад супруги расстались.

– Почему? – бестактно поинтересовалась я.

Зоя Родионовна печально усмехнулась:

– Не сошлись характерами. Лучше не сказать. Понимаете, Витя – очень спокойный, даже апатичный; я – быстрая. Он – тихий, я – шумная. В выходные муж укладывался на диване с книгой – и все, его нет. Спрашиваешь о чем-нибудь, молчит. Я ему: «Витя, Витя…» Он наконец глаза оторвет от страницы: «Ты меня зовешь, заинька?» Сначала меня это умиляло. Потом стало раздражать. Еще он абсолютно доволен своей судьбой. Провел уроки, и все, в шестнадцать часов уже дома и снова на диванчик с какой-нибудь историей. Читает преспокойненько. Я с работы принесусь, язык на плече, а он так ласково из гостиной: «Заинька, мы есть будем? Очень проголодался!»

И чего, спрашивается, меня ждал? Мог бы и супчик приготовить, я-то больше занята. И потом… Знаете, времена тяжелые, все где-то подрабатывают… Я, например, в трех местах кручусь, чтобы на отдых насобирать. А Витя! Получал около тысячи рублей, и все. Хотя репутация у него была отличная, про то, что он бывший уголовник, все давным-давно забыли, мог репетиторством заниматься, хорошо оплачиваемый труд. Но нет, предпочитал сидеть на моей шее…

– Вы разделили квартиру?

– Нет, – ответила Зоя. – Витя очень порядочный человек, просто до болезненности. Жилплощадь ведь была моей до брака, и муж просто ушел.

– Куда?

– Он снял комнату в Подмосковье, в Гнилове, это близко, возле Митина. Улица Октябрьская, дом девять, хозяйку зовут Галина, вернее, баба Галя, она очень пожилая.

– Где Славин сейчас работает?

– А все там же, в кулинарном училище на Обнинской.

Она замолчала, потом неожиданно с жаром произнесла:

– Вы делаете большую ошибку.

Я вздернула брови:

– Да? И какую?

– Витя не способен на преступление.

Я хмыкнула.

– Та давняя история – случайность, – настаивала Зоя. – Поверьте, я хорошо знаю мужа, он не мог никого убить, он слишком мягкий, податливый, бесхарактерный, если хотите. Кто-то попросит, а Виктор бежит и делает.

Я тяжело вздохнула. Интересно, кто попросил его расстрелять Вячеслава Сергеевича Славина? Или сам догадался?

Глава 24

На Киевском рынке я затарилась под завязку. Натолкала в сумку столько всего, что, когда вышла в Переделкине, хлипкие ручки не выдержали и оборвались.

Торба шлепнулась на грязный асфальт, и сочные нектарины вперемешку с черешней покатились в разные стороны.

Отчаянно чертыхаясь, я собрала фрукты и осмотрелась. Делать нечего, придется брать левака. Но небольшая площадь, где всегда толкутся шоферы в ожидании заработка, была пуста. Мне, как всегда, везло. Только в тени раскидистого дерева уютно устроилась крохотная машина «Ока». Подойдя поближе, я заметила на заднем стекле кучу знаков: «Осторожно, за рулем инвалид», потом изображение чайника, пускающего пар, небольшой плакатик со словами «Еду, как умею» и огромную надпись, буквально через все стекло: «Аккуратно, шофер – слепой».

В полном изумлении я уставилась на последнее сообщение. Как это слепой? Тут дверцы «Оки» распахнулись, и на свет божий выглянули два старика. Один, в круглых бифокальных очках, сидевший на водительском месте, зычно крикнул:

– Эй, детка, такси ищешь?

– Тебе куда, внучка? – гаркнул второй.

– В Алябьево, – робко проблеяла я.

– Двадцать рублей, – сообщил шофер, – лезь скорей, никого, кроме нас, не будет. Молодежь от жары попряталась.