Сожженные мосты

Я так и эдак вертел ситуацию и не видел выхода. Пока мой взгляд не уткнулся в змейку Кильского канала. Ага… вот где зарыт золотой ключик к дверке от этого мирового кукольного театра… Да! В этом направлении можно поработать. Я еще попытался проанализировать ситуацию с черноморским флотом, там тоже планировалось строить линкоры, но глаза слипались, и под убаюкивающий стук колес, ко мне пришел греческий бог Морфей.

* * *

В Варшаве решили остановиться на день, подышать польским воздухом, посмотреть, чем живут западные губернии. Варженевский-Питерский заранее упредил родню, нас встретил его кузен или племянник, я не разобрался в хитросплетениях его генеалогии. Работал Варженевский-Варшавский в городской управе инженером и с гордостью показывал любимый город.

– Если начинать с вокзалов, панове, то отсюда идут дороги на Петербург, вы по ней и приехали, на Вену, Берлин, Львов, Бреслау, Торн и еще несколько поменьше. Город очень расцвел при губернаторе Старынкиевиче – упорядочены кладбища, английскими инженерами построены водопровод, канализация. Три года тому назад пущена электростанция, введено электрическое освещение, а с будущего года и трамвай.

Показал он и Королевский замок, и Старе Място, после которого мы вышли на Саксонскую площадь с громадным православным собором Александра Невского. Чуть в сторонке, под сенью деревьев, стоял обелиск в форме тяжеловесной гранитной призмы с надписью «Полякам, погибшим в 1830 году за верность своему Монарху».

Варженевский-местный объяснил, что воздвигнуто сие по приказу императора Николая I после восстания 1830 года. Польша до него имела прав куда больше, чем Финляндия ныне – сейм, Сенат, конституцию со свободами, администрацию исключительно из поляков и только на польском языке и даже собственную армию. Но слишком сильно застила глаза «Польша в границах 1772 года», да и без французских и английских козней не обошлось. Восставшие потребовали от офицеров польской армии немедленно встать «за нашу и вашу свободу», то есть отказаться от присяги русскому императору, кто не вставал – в ходе демократизации убивали. Однако нашлись шестеро генералов-поляков, которые предпочли смерть – вот им и памятник.

А собор построили совсем недавно, лет семь тому назад, и до сих пор украшали.

– Григорий Ефимович, а ты знаешь, что отец Иоанн про сей собор говорил? – шепнул мне на ухо капитан, пока наш гид рассказывал про архитектора Бенуа и художника Васнецова.

Я склонил ухо к правому плечу. Мы же вроде как наследники Иоанна Кронштадтского, так что мне такие вещи знать даже очень надо.

– Будто бы он предрек, что постройка оного принесет несчастье обоим народам. Разрушится сила России и Польша отойдет. А коли храм будет разрушен, то такая же беда постигнет и Польшу.

– Разрушен? – я удивленно вытаращился на Стольникова. – Эдакая красотища? Кем?

Тут же коммунистов не было, соборы не взрывали…[1]Наверное, во Вторую мировую, когда от Варшавы только руины и остались… Эх, жаль, я по Европе в двадцать первом веке поездить не успел, сравнить не с чем, да и знаний маловато.

Дрюня всю экскурсию смотрел больше по сторонам. И я его понять могу – среди славянок польки, наверное, самые красивые. Плюс европейский шик, который тут стоил подешевле, чем в Питере и Москве, – во-первых, ближе, а во-вторых контрабанда.

Под конец наш чичероне улучил момент и тихо сказал мне, что его просили устроить встречу Романа Дмовского с руководством «не-бесников». Я в здешних раскладах не силен, и Варженевский-Варшавский поспешил добавить, что это глава эндеции.

Эндеции? Ну конечно же! Вот сразу все ясно стало! Видимо, выражение скепсиса на моей роже не спрятала даже бородища, и мне объяснили, что эндеция – это сокращенное наименование национально-демократической партии, а эндеки – ее члены, ну как эсеры или эсдеки. И что этих самых эндеков в последней Думе было что-то около сорока человек. А раз так – то обязательно надо встречаться.

Через полчаса мы усаживались за столы в ресторации на Маршалковской, еще через минут пятнадцать прибыли эндеки. Роман Дмовский – невысокий, с гладко зачесанными волосами, и Ян Поплавский, вылитый доктор Чехов – усы, бородка, пенсне.

После суеты с заказом Дмовский сразу взял быка за рога и начал с представления партии.

– Мы, эндеки, стоим за сотрудничество с русской короной, но не встречаем понимания со стороны русской бюрократии. В основном из-за нашего стремления к развитию языка польского.

Обычное дело – столкновение государственного с национальным. На этих граблях Российская империя топталась старательно, то отпуская вожжи, то вновь начиная русификацию. Причем не только в Польше.

– Мы отбросили идеи утопизма и социализма и поддерживали власть в ходе событий последних лет. Сейчас мы желаем большей автономии культурной и политичной, но после роспуска Думы наши позиции в следующей каденции будут слабее.

Ага, вот в чем дело, союзников ищут. Но почему бы и нет, надо только кое-что уточнить.

– Поддерживали это хорошо, – я огладил бороду, – так понимаю, вы против бомбистов и прочих смутьянов?