Сожжение Просперо

— Ты говоришь, что забывчивость есть истинный грех? Зачем же вы используете забвение? Почему некоторые вещи я помню очень отчетливо, тогда как другие от меня ускользают? Если забвение есть основное зло, зачем им пользоваться, чтобы на меня повлиять? Почему у меня такая избирательная память? Что вы хотите от меня скрыть?

Лицо советника дохнуло холодом.

— О чем ты говоришь? — спросил он.

— Он говорит, чтобы ты отошел назад, — произнес Медведь.

Глава 11 КРОВЬ И ИМЕНА

Амон из Тысячи Сынов повернулся и поверх плеча Хавсера взглянул на Космического Волка. На его лице вновь заиграла улыбка.

— Ты поднимаешь оружие против своего брата Астартес, брат Волк? — непринужденно спросил он. — Разве это разумно? Или хотя бы достойно?

Болтер Медведя не дрогнул.

— Я защищаю скальда, как велит мой долг. Отойди.

Амон из Тысячи Сынов рассмеялся. Он на пару шагов отошел от Хавсера и от парапета. Кустодий, все еще стоявший на своем месте, слегка вздрогнул, словно пытался сбросить с себя дремоту.

— Неужели мы будем ссориться и пререкаться, когда внизу под нами творится история? — спросил советник.

— Все возможно, — сказал Аун Хельвинтр.

Рунный жрец неслышно подошел с другой стороны и остановился сбоку от советника Тысячи Сынов.

— Вас уже двое, — насмешливо заметил Амон.

— Скальд находится под нашей защитой, — заявил жрец.

— Но я ничем ему не угрожал, — весело сказал Амон. — Мы просто беседовали.

— О чем? — спросил Хельвинтр.

— О разных вещах. О невинной чепухе. Об игрушечной деревянной лошадке, об инкрустации на игровой доске, о вкусе красных яблок и игре на клавире. О всяких мелочах, составляющих нашу жизнь. О ностальгии. О воспоминаниях.

— Отойди, — снова повторил Медведь.

— О, какой он суровый и мрачный! — воскликнул Амон.

— Уходи и забирай с собой свою магию, — приказал Аун Хельвинтр.

Рунный жрец шагнул вперед и принял ритуальную позу, поставив левую ногу перед правой. Левую руку он поднял вверх, словно готовый к атаке линдворм,[49] а правую держал на уровне пояса, согнув пальцы наподобие рыболовных крючков. Хавсер неожиданно ощутил значительное повышение давления.

— Что меня особенно восхищает, так это ваше лицемерие, — сказал советник Тысячи Сынов. — Вы травите и изводите нас из-за так называемой магии, но ты сам, не задумываясь, ее применяешь, шаман.

— Между тем, что я делаю на благо Стаи, и твоими занятиями, чернокнижник, лежит целая пропасть, — ответил Хельвинтр. — И зовется она «контроль». Только наивный глупец может считать, что человечество способно выжить в космосе без некоторых хитростей и уловок, направленных для его защиты, но всему есть предел. Предел. Мы должны понимать, что делать можно, а чего нельзя, и никогда не переступать через эту черту. Скажи, сколько раз ты переступал черту: один? три? десять? тысячу?

— Но благодаря нашему врожденному превосходству над вашими неуклюжими годи мы контролируем каждый из них, — ответил Амон. — Вы же едва коснулись Великого Океана. Всегда можно научиться чему-то новому.

— Есть такое понятие, как «слишком много», — вставил Хавсер.

Амон усмехнулся:

— Эти слова произнес коварный жрец Вюрдмастер в день твоего пробуждения на Фенрисе.

Хавсер посмотрел на Хельвинтра.

— Он сам это признал, — сказал Хавсер. — Какие еще нужны доказательства, что Пятнадцатый использовал меня как шпиона с первого момента моего появления в Этте?

Улыбка сошла с лица Амона. Он повернулся к рунному жрецу.

— Аун Хельвинтр! — вскричал он. — В мыслях скальда отчетливо прозвучало твое имя! Теперь ты не имеешь надо мной власти. Твое имя на моих губах!

Воздух между советником и рунным жрецом словно вспучился, и Хавсера швырнуло на пол. Свет стал невыносимо ярким. У жреца задымились руки, а сам он отлетел к стене галереи и с такой силой врезался в скалу, что базальтовая поверхность треснула.

Медведь сделал три прицельных выстрела из своего болтера. Расстояние было смехотворно малым, и Медведь не колебался. Каждый выстрел был смертельным. Каждый мог оборвать жизнь человека. Его брат-жрец подвергся вражескому воздействию, и скальд все еще оставался под угрозой, так что Медведь не собирался просто ранить советника Тысячи Сынов. Он отреагировал на уровне рефлекса, и ни один Астартес, используя собственное оружие, в такой ситуации не допустил бы промаха.

Хавсер, перекатываясь по полу, ощущал, как вздувается и искривляется поток времени. Он видел, как над ним летят масс-реактивные снаряды, оставляющие после себя струи разреженного воздуха, словно мазки пальцев на стекле. Как будто хвостатые кометы или падающие на землю дурные звезды.

Снаряды разорвались, не долетев до Амона. Они превратились в небольшие плоские диски огня, а потом рассыпались белой сухой пылью, похожей на пепел или на снег среди суровой зимы. Амон, выкрикивая имя Медведя и вытянув перед собой руки, ринулся в бой сквозь неосевшую метель. Хавсер понял, что имя Медведя, как и имя Ауна Хельвинтра, советник выкрал из его мыслей. Советник знал имя врага и потому обрел над ним власть.