Созерцатель

Он был славным парнем, но после победы прожил меньше года. Я сам срезал петлю с его шеи. Все к тому шло. Замерзший лес снился ему каждую ночь, и мертвые не давали покоя. Все время кричали и плакали. Их вопли не заглушал даже лед, покрывающий их тела толстой коркой. Ни лед, ни алкоголь, который Арви вливал с себя с самого утра и до позднего вечера.

Стакан был холодным, а виски точно огонь. Он упал в мой пустой желудок, и удовольствия от этого я не испытал. Но порой следует пить. Хотя бы для успокоения души тех, кто еще жив, когда их ребенок мертв.

– Ты привел моего мальчика с войны, Итан. Но война пришла вместе с ним. И убила его. – Она словно знала, о чем я думаю, ставя пустой стакан на стойку. – Допивай свой виски. Не пропадать же ему. Тебе нужно убежище?

– Да.

– Расскажешь, в чем соль?

– Позже. Мне бы поспать. – Второй глоток дался легче первого, и огненный водопад, льющийся по пищеводу, был даже приятен. – И поесть. Сперва поесть. Потом спать.

Соображал я не скажу что быстро. Сибилла из тех женщин, которые понимают, что порой лишние вопросы и выяснения только усложняют жизнь окружающим. Поэтому она ушла.

Через несколько минут вместо нее появилась невысокая девушка в строгом платье. Я сперва напрягся, видя ее разрез глаз, но затем понял, что передо мной не искирка, а мандаринка. У этого народа более круглые лица, глаза крупнее, и женщины по традиции подводят их вверх. Нос плоский, и волосы незамужние зачесывают назад, предпочитая «конские хвосты» и сложные прически, открывающие лоб, а не как искирки – челки.

Она протянула сложенный несколько раз халат.

– Мистер Шелби, госпожа Тэйл просила вас переодеться. Сейчас.

Я не возражал. Не думаю, что шокирую присутствующую здесь даму своей наготой. Благо подобное она видит на работе едва ли не каждый вечер.

Халат оказался теплым, а что самое главное – сухим. Но, пожалуй, я не буду смотреть в зеркало. Ребята с моей улицы в Хервингемме ржали бы без перерыва на обед, застав меня в подобном бархатном наряде, больше подходящем скучающему джентльмену, просыпающемуся после полудня, чем человеку моего полета.

– Распорядиться, чтобы постирали вашу одежду, мистер Шелби? – Ее голос походил на милое щебетание маленькой птички.

– Лучше выбрось ее. Или отдай бездомным.

Она тихо скрылась, я же снял чехол с ближайшего стола, бросил на диван, сел, чувствуя, как кружится голова от усталости.

Сибилла вернулась с глубокой миской, доверху наполненной устричной похлебкой. Нет ничего вкуснее в Риерте. Мясо устриц, чуть морской воды, чеснок, лук, сливки, полстакана самого дешевого белого вина и мелко покрошенный черный хлеб.

Я едва не урчал, пока работал ложкой. Глянул украдкой на управляющую «Кувшинкой». Небось сама готовила. Она это очень любила.

– Мосс здесь?

– Нет. – Она с неохотой отвела от меня взгляд. – Уехал по делам в Ветродуй, но теперь вряд ли вернется до темноты. Все мосты под контролем армии. Проход судов по каналам от Светляков и ниже запрещен. На улицах неспокойно.

– Поэтому ребята Мосса крутятся на Подорожнике, встречая гостей?

– Тебя кто-то видел? – быстро спросила Сибилла.

– Молодой, тощий и крепыш. Это проблема?

Пожатие плечами:

– Как посмотреть. К вечеру жди гостей от Старухи.

Я действительно идиот. А «Якорь» не дает мозгу не только пользоваться ингениумом, но и здраво соображать.

– Мне надо уходить.

Мать моего сослуживца вздохнула:

– Итан, ты все такой же дурак, как и прежде. Если бы она хотела, ты был бы мертв еще десять лет назад. Мог бы и не убегать в Хервингемм.

– Я ударил куклу.

– Почему?

– Она сходила с ума. Ее должен был кто-то остановить.

– Вот и ответ. Ингениум разрушил ее мозг. Ты, остановив ее, избавил Старуху от проблем с властями. Плакальщик прикончил куклу тем же днем, и она, по счастью, не могла сопротивляться после твоего удара. Так что к тебе нет никаких вопросов. Ты оказал ей услугу, хотя и не знал об этом. Я бы написала тебе, но ты не оставил никому из нас своего адреса.

Могла бы и не говорить. Я и так порой чувствовал себя свиньей. Оправдывало меня лишь то, что я просто боялся, что мои неприятности перепрыгнут на них.

– И все же люди Старухи могут нагрянуть?

– Это все еще ее улицы. Кто знает, что она думает. Но прятаться тебе уже точно поздно. Добавки?

– Нет. Спасибо. Изумительно вкусно. – Я отодвинул опустевшую миску.

– Чой. Проводи моего гостя.

Вновь неслышно появилась маленькая мандаринка, поманила меня за собой. Мы поднялись на третий этаж, и девушка распахнула самую первую дверь, пропуская в комнату. Просторную, светлую, с небольшой печкой в углу, нагретой так, что, несмотря на осень, здесь было очень тепло.

– Мне остаться, мистер Шелби?

Я улыбнулся ей, чтобы смягчить отказ:

– Не сейчас.

Чой стала задергивать шторы, а я заснул прежде, чем она ушла, стоило моей голове лишь коснуться подушки.