Созерцатель

Взять хотя бы Исход. Моисей по повелению Божиему выводит народ из египетского рабства. Бог призывает Моисея на гору Синай и вручает ему скрижали завета. А в это время Аарон по многочисленным пожеланиям трудящихся соорудил золотого тельца, провозгласил его богом, и стал народ ему поклоняться. Бог велел Моисею спуститься с горы и наказать предателей. Моисей сошел с горы, увидел поклонение народа золотому тельцу и приказал сынам Левиным убить три тысячи человек. Потом поднялся на гору Сион и стал просить Бога простить остальных людей. Ради Моисея Господь простил народ.

Как всё тут ясно: причина – поклонение золоту, следствие – гнев Божий и три тысячи убитых. Если бы ни мольба Моисея, Бог весь народ поразил бы, и от Моисея произвел бы новый народ, не запятнанный предательством. То же случилось и с Россией. Предательство веры, увлечение золотом – гнев Божий в виде революции, миллионов жертв – прощение народа по жертвенной молитве Божиего Помазанника и тех оставшихся верующих, кто еще способен молиться и жертвовать собой; ради тех детей, которых нынче ведут к Причастию…

Тогда, спрашивается, к чему эта болтовня о следствиях, если о причине ни слова? Ну, не знаю… Скажем, для того, чтобы узнать международную политическую ситуацию, которой ты вовсе не интересуешься. А тут тебе – политинформация доступным языком, да еще в оптимистической манере изложения. Может случиться, что эти сведения и тебе со временем пригодятся. Так что, слушай терпеливо, Андрей, слушай и не привередничай.

Дома сел в кресло, чтобы по четкам почитать Иисусову молитву. К завершению первой сотни я полностью успокоился и вошел в неспешный ритм: молитва пульсировала в унисон с сердцем, сердце стучало в такт молитве. Передо мной проносились неясные видения, шелестели обрывки фраз и воспоминаний, но всё лишь скользило по краю сознания и бесследно уносилось прочь. Наконец, внутри наступила полная тишина.

И вдруг в этой тишине оглушающим взрывом прогремел звонок в дверь. Я с трудом погасил волну раздражения и открыл входную дверь. На пороге стояла Диана с повязкой на лице и умоляюще смотрела на меня. Не зная как к этому относиться, я отступил и впустил девушку в дом.

 – Что с тобой? – Указал я на повязку на лице.

– Как, ты ничего не знаешь? – тихо спросила она.

– Что я должен знать? Я только что из Подмосковья приехал.

Она подвела меня к окну и показала на дом, что напротив нашего, на другой стороне проспекта. Там на белом фасаде чернела пещера выжженной дотла квартиры без окон и дверей.

– Я в той квартире Новый год встречала. Пашка накупил китайской пиротехники. Вся лоджия ею завалена была. В полночь стали пускать ракеты прямо с лоджии. Мне повезло: я на кухне с девочкой болтала. Когда вся пиротехника взорвалась, я успела добежать до двери и выскочила из квартиры. Четверо погибли, остальные до сих пор лежат в реанимации. Мне больше всех повезло, но всё равно огнем щеку и волосы опалило. Теперь останутся шрамы на всю жизнь. Ты не смотри на меня, ладно… Я такая уродина…

Девушка говорила тихо, поворачиваясь ко мне необожженной частью лица, по-прежнему красивой. Такой печальной, смиренной, мягкой мне её видеть еще не приходилось. С одной стороны я понимал, что это Божие наказание за то, что она использовала дар красоты для соблазнения, а с другой – испытывал жгучую жалость к изуродованной девочке.

– Постой, но ведь есть же пластическая хирургия!

– Есть. Только стоит такая операция тридцать тысяч долларов.

– Ого! – вырвалось у меня.

– Я уже родичей и знакомых обзвонила.  Все отказали. Даже те, кто хвастали, что у них сотни тысяч. – Она подняла на меня единственный глаз (второй был замотан бинтами) и обреченно спросила: – У тебя случайно нет тридцати тысяч долларов?

– Откуда!.. Но можно попытаться найти эти деньги.

– Попробуй, а? – совсем шепотом сказала он. – Я тогда рабыней твой стану до конца жизни.

– А вот этого не надо!

Девушка подошла к входной двери, положила руку на ручку замка и, не поднимая головы, сказала:

– Я ходила на похороны девочки, которая сгорела… там. Видела, как опускали гроб в глубокую яму. Там все плакали!.. Я думала, что с ума сойду от рыданий матери. Потом ночью мне снилось, будто это меня в гробу опустили в могилу и засыпали мерзлой землей. А я лежу там, на глубине, живая, а ни пошевелиться, ни крикнуть не могу. Проснулась и потом две ночи глаз не сомкнула. Всё боялась, что вернусь в эту могилу. Андрей, мне так страшно!