Созерцатель

Утром Славик работал на крыше дома номер три и страдал от мук похмелья. Когда он со стонами, вытьём и рычаньем заканчивал долбежку пудовым ломом огромной глыбы льда на коньке крыши, в его несвежей голове пронеслась мысль об ограждении. Дело в том, что прежде чем сбивать лёд и снег с крыши, по технике безопасности полагается оградить место падения стойками с натянутыми канатами и предупредительными табличками. Славик знал об этом и обычно соблюдал правило. Только не сегодня, когда в голове пульсировала острая боль.

В это самое время к дому номер три подходил Эдуард с бельгийской снайперской винтовкой в чемоданчике. Предыдущим вечером он выбрал для засады пустующий чердак этого купеческого особняка: из слухового окна отсюда хорошо просматривался дом напротив, в котором жил Игорь. К тому же здесь имелся пожарный выход во двор, откуда легко выйти незамеченным. Охотник хорошо подготовил операцию, он действовал, как настоящий профессионал. Так, он легким шагом подошел к парадной двери, протянул руку, чтобы открыть её – и на него сверху свалилась глыба льда. Охотник потерял сознание и рухнул, как подкошенный.

Врач скорой помощи обнаружил рядом с неподвижным телом чемоданчик, приоткрыл его, увидел разобранную винтовку и вызвал милицию. Приехал следователь ОБОПа, который вел дело о странных серийных убийствах и получил уникальный шанс к раскрытию заведомого «висяка». В тот же вечер следователь перебрал всех молодых одиноких мужчин в округе, вышел на Игоря, в его отсутствие проник в комнату и без труда нашел экземпляр договора охотника с жертвой. О, этот лейтенант Воронов оказался парень-не-промах! Он ради карьеры умел пойти в обход закона и догадывался, что ни одна жертва, подписавшая договор и получившая деньги, и рта не откроет, поэтому и не стал допрашивать Игоря. Следователь принялся раскручивать клубок, потянув за ниточку связей бизнесмена, находившегося в больнице.

   Когда следователь максимально сузил круг подозреваемых и нащупал подход к организатору и основателю закрытого клуба охотников, его вызвал начальник. Он бросил на стол перед собой пять пачек долларов и спросил:

– Что выбираешь: эти деньги сейчас или пулю в лоб завтра?

Следователь подумал и вслух произнес:

– Как учат старшие товарищи, милиционер на работе повышает или раскрываемость, или материальное благополучие. Если не удается первое, я вынужден прибегнуть ко второму. – И сгрёб пачки денег в свой видавший виды портфель.

 Через день в комнату Игоря вошел Василий и, казалось, заполнил своей громадной массой чуть не всё помещение.

– Слушай меня, Игорь, – устало прохрипел гость. – Мне стало известно, что вчера мента, который вёл дело о покушении на тебя, отстранили. Дело закрыли.

– Какое покушение? – вскинул брови созерцатель. – Никто в меня не стрелял.

– Ты подписывал договор с охотником?

– Да, какие-то бумажки подписывал. И деньги получил, и отдал тем, кому они нужны. Но ты за меня не беспокойся, Василий. Ничего у них не выйдет.

 – Это ты так думаешь. Перед покушением киллеру на голову свалилась глыба льда, поэтому он не довёл дела до конца. А сегодня утром охотник в больнице пришел в себя. Он не отступится. Первая неудача только раззадорит его. Я о нем кое-что узнал. Это очень серьезный человек. Он не успокоится, пока не доведет дело до конца. Он все равно тебя застрелит.

– Да брось ты, Вася, – махнул рукой Игорь. – Ничего со мной не случится. Я уверен.

– Ты подумай получше, – строго сказал Василий, – если что, мои ребята могут его устранить. Только скажи.

– Нет, Василий, не скажу. Никогда. Меня убить – это пожалуйста, а я никого убивать никогда не стану.

В это самое время охотник который раз обходил огневую позицию. Чтобы не привлекать к себе внимания, он надел старый отцовский плащ, китайский, хлопчато-бумажный, из закрытого номенклатурного спец-распределителя. Плащ этот и отцу, и ему много раз приносил удачу. Эдуард шел прогулочным шагом, зорко наблюдая за окнами жертвы.

Как и обещал Макс, мишень оказалась не из легких. И вовсе не потому, что этот странный человек тщательно скрывался, или как-то профессионально уходил от преследования. Не было у него ни спецтехники, ни бронежилета, ни даже бронированного стекла на окнах. Дело тут было в том, чего так недолюбливал и даже боялся Эдуард – в его четкую работу проникала какая-то жуткая мистика. Как только охотник занимал огневую позицию и замирал с пальцем на спусковом крючке, к окнам подъезжал огромный грузовик. А когда, наконец, машина отъезжала, окна в комнате Игоря оказывались темными. Жертва снова ускользнула. И так много раз. Что-то постоянно мешало охотнику, разрушая его планы. Он вспоминал слова Макса о характеристике психолога, а так же и то, что они гуманисты, поэтому в случае второго прокола жертву отпускают. Мол, это судьба.