Создательница

— Чикаго — это наша родина. Наша семья живёт здесь. Зачем на переезжать?

От меня не ускользнул взгляд, которым обменялись отец и Колин.

— Нам не обязательно принимать решение немедленно, — сказала она. — У нас достаточно времени. Это же всего лишь планы. И раз уж мы заговорили о планах, Мо, я на прошлых выходных разговаривала после мессы с госпожой Сулливан. Хлою приняли в Нотр-Дам и в университет Пердью.

— Здорово, — сказала я с притворным энтузиазмом. Всё годилось, лишь бы только ослабить это странное напряжение, что распространилось в комнате. — Можешь подать мне картошку?

Мой отец протянул мне керамическую чашу.

— Собственно когда тебе придёт ответ из НЙУ?

— Скоро. Ещё кто-нибудь хочет добавки?

Обычно уже только намёк на то, что у кого-то недостаточно еды, заставлял мою мать суетиться, но не сегодня вечером. Никто не желал отвлекаться от разговора.

— А что с другими университетами, в которые ты подала заявку? Кажется, для этого года уже слишком поздно, чтобы ещё ждать ответа.

Я втянула голову в плечи.

— От некоторых я получила ответ.

Вилка мой мамы скользнула по тарелке.

— Да? От каких?

— Из Чикагского университета и из Вашингтонского, из некоторых, в которые я подавала заявку на всякий случай.

И как? — спросила она.

Колин нахмурившись, посмотрел на меня, что было неудивительно, ведь и ему я ещё тоже ничего не рассказывала.

— И меня приняли, — я пожала плечами и сосредоточилась на том, чтобы нацарапать на картошке небольшие клеточки. — Это не так важно.

— О нет, это очень важно, моя милая! Я не могу поверить в то, что ты ничего не рассказала нам!

— И я, — сказал Колин так тихо, что его больше никто не услышал.

Я заёрзала на стуле, не поднимая от тарелки взгляда.

— Я хотела подождать, пока не получу ответы от всех.

— Чикагский университет! Я так тобой горжусь! — она сделала паузу. — Они говорили что-нибудь о финансовой помощи?

— Это очень приличное предложение.

В конце концов слово взял мой отец:

— Но ты выберешь учёбу в НЙУ.

— Я ещё ничего не слышала о том, чтобы они меня приняли.

— Но ты выберешь место в этом университете, — повторил он.

— Джек! Зачем ей уезжать так далеко в Нью-Йорк, если она может учиться здесь? — она обратилась ко мне. — Ты могла бы жить дома и экономить расходы на аренду и еду.

— Не думаю, что я буду жить дома, — быстро сказала я.

Хотя я и согласилась остаться в городе, но моя сделка с Билли не подразумевала того, что я должна буду жить здесь. Я придавалась фантазиям, что перееду к Колину, но с каждым днём это казалось всё более нереальным.

Колин молчал, и я толкнула его в ногу, чтобы заставить посмотреть на меня. Когда он это сделал, его взгляд был непоколебимым и непроницаемым.

— Она поедет в Нью-Йорк, потому что там её будущее, — сказал мой отец. — А не здесь. Ты считаешь, что она должна продолжать работать на Билли? Значит вот как ты представляешь себе её жизнь?

— Но ведь в Нью-Йорке она не знает ни одной живой души, и там может случиться всё что угодно. Не думаю, что там так уж безопасно.

— В Чикаго тоже нет.

В голосе моего отца прозвучала такая резкость, какой я ещё никогда не слышала, и моя мать вздрогнула на своём стуле.

— У неё есть семья, — сказала она дрожащим голосом. — Ты только что вернулся домой, а теперь хочешь отослать её совершенно одну за тридевять земель? Кто там будет приглядывать за ней?

Молчание Колина было оглушительным.

— Мам, ты волнуешься по пустякам!

— Это не пустяки! — она заплакала. — Я ещё никогда не одобряла её идею переезда в Нью-Йорк. Никогда. Зачем ещё и ты теперь уговариваешь её, Джек? Ты же знаешь, что я против.

— Если она сможет поехать туда, то пусть едет. Чтобы начать всё с чистого листа.

Он подложил себе ещё больше тушёного мяса, пытаясь выглядеть невозмутимо, не смотря на то, что так судорожно сжимал вилку. Я почувствовала неожиданную волну благодарности — он не отступит, как бы сильно не беспокоилась мама. Но он знал о моей сделки, которую я заключила с Билли. Он знал, что я нахожусь в ловушке. Почему он так настаивает, чтобы я уехала?

— Почему ты вдруг так помешался на новых началах? — спросила мама. — Ведь наше мы уже получили. Сколько ещё нам нужно?

С моей точки зрения это было вовсе не новым началом. Скорее историей, которая повторялась: отец работал на Билли, а я пошла по его стопам. Независимо от того, какие у меня были причины, я делала тоже самое, что сделал он много лет назад. Что сказал мне однажды Люк? То, что мы ненавидим в людях больше всего, это обычно то, что мы ненавидим в самих себе.

Он был прав, и когда я это поняла, мне просто захотелось положить голову на потёртый пластиковый стол и заплакать.

Но я так не сделала. Вместо этого я посмотрела Колину в глаза.

— Пока что я планирую пойти в Чикагский университет.

Он вскипел молча, однако захочет позже высказаться на эту тему. Я попыталась что-нибудь придумать, чтобы отложить спор как можно дальше. Колин и мой отец, который тоже молчал, снова обменялись этим непроницаемым взглядом.

Моя мать потянулась через стол и похлопала меня по руке.

— Я так тобой горжусь, моя дорогая! И не переживай о деньгах. Мы найдём выход.