Создательница

— Ты злишься, — я прикоснулась к его плечу, а он отошёл, направившись к камину.

— Не злюсь. Мне бы только хотелось, чтобы ты не была такого плохого мнения об мне.

— Это совсем не так.

Он презрительно фыркнул.

— Я видел твоё лицо, когда сказал, что ты могла бы жить здесь. Как будто кто-то предложил тебе поджечь свои волосы. Я хотел защитить тебя, а не пытался соблазнить!

— Я это знаю.

Я почувствовала, как покраснели мои щёки. Его намерения были благородными, но я всё равно запаниковала, что говорит о моём характере больше, чем о его.

— И всё же ты предпочитаешь рискнуть тем, что Антон снова выследит тебя. Всё, только, чтобы не оставаться со мной наедине.

— Я сейчас с тобой наедине.

— И никак не можешь дождаться, как бы поскорее сбежать отсюда, — его голос был резким, редко он обращался ко мне в таком тоне. — Я ведь тебе нравлюсь. И уже говорил, что не собираюсь уговаривать тебя лечь со мной в постель. И я вполне уверен, что ты, со своей стороны, не будешь предпринимать подобных попыток. А это значит, что тебя обратило в бегство что-то другое.

— Ты невыносим, — выпалила я.

— А ты всё ещё не доверяешь мне.

Я прикусила нижнюю губу.

— Нам и в прошлом удавалась это не слишком хорошо.

— Меня не интересует наше прошлое, Мышонок, а только наше будущее. А оно чертовски быстро может стать очень некомфортным, если мы не начнём скоро доверять друг другу.

— Сначала ты, — сказала я. Он был прав, но от привычек очень сложно избавиться. — Что сказала тебе недавно твоя мать?

Он небрежно провёл кончиком пальца по камину. Я ожидала, что он начнёт искать оправдания, но он просто ответил:

— Она сказала, что только финал предопределён, но не сам путь. Она сказала, что он не только твой, но и мой.

Я заставила себя остаться стоять, а не бежать без оглядки. Он доверил мне правду. Самое меньшее, что я могла сделать — это не испугаться.

— Пророчество или материнский совет?

— Трудно сказать. Скорее всего хороший совет. Она никогда не скрывала своего мнения.

— Он рассердил тебя, — сказала я.

Я видела выражение его лица — замешательство, раздражение, которое он быстро подавил, чтобы не ранить чувств Маргарет.

— Просто то, что она сказала, было странным, вот и всё, — он прикоснулся к маленькой картине. — Она провидица. Она знает силу пророчества и понимает судьбу лучше, чем кто-либо ещё, — в его голосе казалось прозвучали горечь и недовольство.

Я ещё никогда не слышала, чтобы он говорил так о Маргарет.

— Как ты думаешь, что она имела ввиду?

— Откуда мне знать? Мой путь был всегда предопределён, Мышонок. В то время, как ты училась складывать и вычитать, меня обучали моей судьбе. Это был самый важный урок, который я когда-либо выучил.

Я попыталась представить Люка в дошкольном возрасте. Должно быть он был худым, с выпирающими коленями и угловатыми локтями. Годы, прежде чем он набрал мышечную массу, которую я видела теперь. А его волосы наверняка были не причёсаны, всегда свисали на лицо и закрывали эти глаза, от которых перехватывало дыхание.

Но я поспорила бы на что угодно, что он уже тогда вёл себя точно также: был почти до высокомерия уверенным в себе, со своенравным обаянием, которое не колеблясь пускал в ход, если мог таким образом заполучить желаемое — не важно, шла ли речь о мороженном или девушке.

Мне не нравилось думать о том, что у Люка были другие девушки. Мне также не нравилось думать, почему это так. Я отмахнулась от этой мысли и попыталась понять, что его так беспокоит.

— Это очень большое бремя для маленького ребёнка.

Он приподнял одно плечо вверх, не отрывая взгляда от картины.

— Ты выросла с тем, что тебе рассказывали, будто мир развивается в соответствие с Божьим планом. Мне же, напротив, всё время твердили, что ко всему, что со мной происходит, плохое или хорошее, приложила руку судьба.

— И полагаю, в основном это было плохое?

Он протянул руку, зелёные глаза блестят, прикоснулся к одному локону моих волос и намотал себе на палец.

— Не всё.

— Люк…

Он отпустил его и принялся ходить туда-сюда.

— А потом появляешься ты, и совершенно не веришь в судьбу. Ты меняешь мир, Мышонок, и говоришь, что всё дело в твоих решениях? В это сложно поверить, если тебе всю жизнь приходилось слышать что-то совершенно другое. Но я думаю, мы можем согласиться с тем, что в этом пункте наши мнения просто не совпадают.

Казалось, это разумное решение, но Люк выглядел в этот момент далеко не здравомыслящим, скорее вспыльчивым. Я осторожно сказала:

— Не думаю, что она отрицает существование судьбы. Она говорит, что, несмотря судьбу, ты всё-таки можешь вести собственную жизнь. Что если ты когда-нибудь доберёшься в нужное место, то путь туда можешь выбирать сам.

— У меня есть свобода выбора? — он скривил рот, и слово прозвучало как проклятье. — И что, чёрт побери, я должен с ней делать?

— Всё, что захочешь, — я загородила ему дорогу, когда он обходил диван. — В этом и весь смысл. Тебе не нужно каждый момент быть наследником. Не нужно посвящать этому всю свою жизнь.

— Ты не знаешь, о чём говоришь.

— Нет, знаю. Ты ведь ещё помнишь, что я Сосуд?

Он уставился на меня, как будто ещё никогда не видел.