Создатели небес

Фраффину понадобилась целая минута, чтобы снова обрести дар речи.

— Но… все остальные… он… ты…

Он снова ощутил далекий барабанный бой.

— Да, все остальные немедленно отправились к Омолодителю, — согласилась Инвик. — Поэтому я предположила, что он попросил кого-нибудь помочь ему или сам позаботился об этом. Как же! — ее душила ярость. — Кто бы мог подумать, что этого не случится? Но в Капитанских Архивах нет никакого следа его действий! Он не омолодился!

Фраффин сглотнул пересохшим горлом. Немыслимо! Он ощущал внутри смертельное безмолвие, точно слушал прохождение солнц, лун и планет, которые его род чуть не забыл. Не омолодился! Время… Время… Его голос превратился в хриплый шепот:

— По крайней мере…

— Один из моих помощников видел его вместе с женщиной совсем недавно и предупредил меня, — сказала Инвик. — Келексель выказывает явные признаки ухудшения.

Фраффин обнаружил, что ему трудно дышать. В груди жидким огнем разлилась боль. «Не омолодился! Если Келексель уничтожил все следы женщины… Но он же не мог! На режиссерском корабле осталась полная запись его связи с туземкой. Но если Келексель все же уничтожил ее…»

Лутт потянул полу плаща Фраффина.

Тот в гневе набросился на капитана:

— Чего тебе?

Лутт шарахнулся, поднял взгляд на Фраффина.

— Достопочтенный Режиссер, интерком… — Лутт дотронулся до принимающего датчика, вживленного в его шейную кость. — Иглолет Келекселя видели на планете.

— Где?

— В городке, где жила женщина.

— Его еще видно?

Фраффин затаил дыхание в ожидании ответа.

Лутт немного послушал, покачал головой.

— Они увидели корабль без защитного экрана. Тот, кто увидел, осведомился о причине нарушения правил безопасности. Он потерял корабль из вида.

«На планете!» — подумал Фраффин.

— Немедленно брось все остальное! — прохрипел он. — Послать туда все корабли до единого и всех пилотов. Этот корабль должен быть найден! Он должен быть найден!

— Но… что мы будем делать, когда найдем его?

Женщина, — напомнила Инвик.

Фраффин взглянул на лысую голову, еще видневшуюся над селектором управления движением, снова перевел взгляд на Лутта.

— Да, женщина. Вы возьмете ее в плен и вернете сюда. Она — наша собственность. Мы сумеем достичь понимания с этим Келекселем. Без глупостей, слышишь? Привезите ее ко мне.

— Если смогу, достопочтенный Режиссер.

— Уж постарайся, — сказал Фраффин. — Это в твоих интересах.

18

Турлоу проснулся от первого же щелчка будильника, поспешно выключил его, чтобы не зазвонил. Доктор сел в кровати, борясь с огромным нежеланием начинать новый день. В больнице будет просто ад, он знал это. Вейли устроил настоящую травлю и не прекратит до тех пор, пока… Турлоу глубоко вздохнул. Когда станет совсем плохо, придется уехать.

Весь город подталкивал к этому решению — оскорбительные письма, злобные телефонные звонки… Он стал парией.

Профессионалы представляли собой странный контраст всеобщей истерии — среди них Паре и старый судья Виктор Веннинг Гримм. То, что они делали в суде, и то, что они делали вне его, казалось, происходило в отдельных, тщательно изолированных отсеках.

— Это пройдет, — сказал Гримм. — Надо только подождать.

И Паре:

— Ну что ж, Энди, все мы что-то выигрываем, а что-то проигрываем.

Турлоу спрашивал себя, чувствовали ли они что-нибудь по поводу смерти Мэрфи. Паре пригласили на казнь, и в судебных кулуарах говорили, что он раздумывал, стоит ли идти туда. Однако здравый смысл все же возобладал. Его советники предостерегали от появления там.

«Зачем я пошел туда? — спрашивал себя Турлоу. — Неужели хотел извлечь из происходящего всю боль до последней капли?»

Но он знал, зачем пошел туда, смиренно приняв приглашение приговоренного прийти «посмотреть, как я умру». Это был соблазн его личной галлюцинации: а наблюдатели тоже будут там на своих летающих тарелках?

Они — или их иллюзия — присутствовали на казни.

Существуют ли они на самом деле? Существуют ли они на самом Деле? Вопрос лихорадочно бился в мозгу, тут же сменяясь всегдашним: Рут, где ты? Турлоу был убежден, что стоит ей вернуться с каким-либо разумным объяснением отсутствия, как галлюцинации пройдут.

Мысли вернулись назад, к казни. Пройдет гораздо больше, чем один долгий уик-энд, прежде чем эта картина изгладится из памяти. Его терзали воспоминания о звуках — лязг металла, шарканье ног, — когда конвоиры вошли в камеру смертников вместе с Мэрфи.

Но все заслонило воспоминание об остекленевшем взгляде приговоренного к смерти. Мэрфи заметно похудел, тюремная роба свободно болталась на нем. Он прихрамывал, подволакивая ногу. Перед ним шел священник в черной рясе и пел псалмы гнусавым голосом, больше похожим на жалобный вой.

В воспоминаниях Турлоу видел, как они проходят, чувствовал, как внезапно застыли в судорожном безмолвии зрители. Потом все глаза обратились на палача. Он был похож на клерка из магазина галантереи, высокий, с добрым лицом, умелый — стоящий рядом с обитой резиной дверью в маленькую зеленую комнату с глазками-иллюминаторами.