Создатели богов

Жизнь Ирландии была исковеркана Уложениями о наказаниях. Англичане запрещали нам образование в любой форме – а потом смели называть нас необразованными! Мы не могли ни получить профессию, ни занимать государственную должность, ни заниматься торговлей или коммерцией. Мы не имели права жить в пределах пяти миль от любого города с самоуправлением! Мы не могли иметь лошадь стоимостью больше пяти фунтов, не могли владеть или арендовать землю, голосовать, иметь оружие и наследовать что-нибудь от протестанта! Мы не имели права собрать со снятой за грабительскую плату земли урожай больше, чем треть платы за нее. Закон принуждал нас посещать протестантские собрания, запрещал посещать мессы. Мы платили двойную плату за милицию, которая угнетала нас. И если католическая власть наносила ущерб государству, мы платили за него! И вы еще удивляетесь, что мы ненавидим англичан?

Джозеф Херити

Херити и Лиам Каллен стояли на поляне, расположенной ниже по склону за пастбищем перед большим домом Бранна Маккрея. Они знали, что Джон, который стоял в ста метрах выше, наблюдает за ними. Казалось, что двое мужчин наслаждаются полумраком, который полз вниз по холмам по направлению к долине и вилле. Ласточки в оранжевом свете над ними ныряли вниз в погоне за насекомыми. Где-то далеко, среди деревьев, слышно было, как кто-то из солдат играет на флейте – тонкий и навязчивый звук в сумерках. Воздух пах соснами и мятой травой.

– Он там, наверху, как раз наблюдает за нами, – сказал Лиам низким голосом.

– Я видел его. Ты расставил вдоль дороги хороших стрелков?

– Ты думаешь, что я настолько глуп, чтобы искушать судьбу так же, как ты?

– Они должны свалить его, но не убивать, слышишь?

– Я тот, кто подчиняется его приказам, Джозеф. – Лиам посмотрел наверх, на Джона, потом перевел взгляд на долину. – Он тот самый?

– Иногда я думаю, что да, а иногда уверен, что нет. Там, Снаружи, они не помогают нам, Панический Огонь и все такое прочее. Он может быть тем самым, а может и не быть. Там, где он жил, ничего не осталось, этот маленький городок-бородавка на свиной заднице, и не осталось никого, кто мог бы что-нибудь сказать нам.

– А что вызывает у тебя сомнения? – спросил Лиам.

– Он спит сном невинного младенца, даже не вздрогнет, а я внимательно наблюдал за ним.

– Тогда почему же ты думаешь, что он может быть Безумцем?

– Разные мелочи. В его глазах что-то появляется, когда он смотрит на все эти разрушения.

– И ты все равно притащил его сюда!

– Должен сказать, меня самого мучило любопытство в связи с этим местом, – Херити кивнул головой. – Как вы можете жить с этим каждый день?

– У нас свои обязанности, и в армии подчиняются приказам. Мы не можем допустить, чтобы люди бродили и разносили разные истории о наших подопечных.

– Ни одного слова из наших уст, Лиам.

– Ты так только говоришь, и сейчас ты трезвый. А что будет, когда в тебе будет спиртное?

– Не распускай язык, Лиам. ИРА хранила честь Ирландии, когда еще даже твоя армия не могла протянуть руку помощи.

Слабая улыбка тронула губы Лиама.

– Да, а ведь ходит история, что это именно ты взорвал семью О'Нейла.

– Лживые вещи говорят о многих из нас, Лиам. – Херити посмотрел на автоматическую винтовку в руках Лиама, и его голос стал вкрадчивым. – Дружище, когда мы детьми резвились на сене, кто из нас мог предвидеть такой вот день?

– У тебя всегда был хорошо подвешен язык, Джозеф, но все, что я слышу из твоих уст – это что ты думаешь, будто янки действительно наш Безумец. Почему это… дружище?

Херити посмотрел во тьму, собирающуюся над долиной. В окнах виллы были видны мерцающие огни свечей. Где-то внизу, в темноте, замычала корова. Задумчивым голосом он сказал:

– В тот первый день, когда мы вместе шли по дороге, я повернул разговор на терроризм, как они это называют. Янки сказал, что ИРА предала ирландскую честь.

– Точные слова из писем Безумца, но эти слова знают теперь все. Я не удовлетворен, Джозеф. Что я скажу Дублину?

– Скажи им, что я не уверен… это означает, что он остается заряженной бомбой, которую мы не можем трогать.

– Ты позволил ему носить пистолет, – сказал Лиам. – Почему?

– Чтобы он думал, что я ему доверяю.

– А ты не доверяешь.