Создатель звезд

Вот в таких мирах основой разумной жизни стали полчища летучих существ, размерами не превышающих воробья. Стая самостоятельных тел объединялась воедино индивидуальным разумом человеческого порядка. Тело этого разума было множественным, но сам разум был почти столь же связный, как человеческий. Подобно тому, как стаи травников и чернозобиков вьются, маневрируют и щебечут над нашими эстуариями, так над огромными затопляемыми приливами областями, где велось земледелие, кружились подвижные облака летучих существ, и каждое такое облако представляло собой единое сознание. При отливе эти «птички», подобно нашим пернатым, садились на открывающуюся сушу; толстые слои «облаков» превращались в тонкую пленку на поверхности, похожую на пену вдоль фронта отлива.

Ритм жизни в таких мирах отсчитывался приливами и отливами. Во время ночных приливов все «птички» спали, покачиваясь на волнах. Во время дневных приливов они совершенствовались в воздушных видах спорта и совершали религиозные обряды. Но дважды в сутки, когда суша оголялась, они вели обработку посевов на промоченном иле или выполняли все индустриальные и культурные работы в городах из бетонных сот. Нам было любопытно наблюдать, как тщательно перед каждым возвращением прилива все инструменты цивилизации запирались от буйства стихии.

Сначала мы полагали, что мыслительное единство этих птичек имеет телепатическую природу, но мы ошибались. Оно основывалось на единстве сложного электромагнитного поля – этакие «радиоволны», пронизывавшие всю группу. Электромагнитные волны, испускаемые каждым индивидуальным организмом, воздействовали на протекание химических реакций в нервной системе, что и поддерживало связность обладающей разумом «нервной» структуры. Каждый мелкий мозг реагировал на эфирные ритмы его окружения; и каждый привносил свою особенную мелодию в сложный общий паттерн. Пока стая составляла единое облако, занимавшее примерно одну кубическую милю, индивиды были умственно объединены, и каждый служил в качестве специализированного центра в общем «мозгу». Но если какая-то часть отделялась от стаи, например, во время шторма, она теряла умственный контакт и становилась отдельным разумом очень низкого порядка. Фактически, каждый фрагмент временно деградировал до очень примитивного инстинктивного животного или системы рефлексов, всецело направленных на восстановление контакта.

Нетрудно догадаться, что умственная жизнь этих составных существ сильно отличалась от всего, что встречалась нам до сих пор. Отличалась, но при этом имела много общего. Как и человек, птичья стая была способна испытывать ярость и страх, голод и сексуальное влечение, личную любовь и все страсти толпы; но способ выражения всего этого настолько отличался от привычного, что мы только с большим трудом могли их распознать.

Например, секс был чем-то совершенно невероятным. Каждая стая была бисексуальной, включая в свой состав несколько сотен мужских и женских особей, безразличных друг к другу, но очень чувствительных к присутствию других стай. Мы выяснили, что удовольствие и стыд от телесного контакта достигались не только путем совокупления отдельных особей, но и, с необъяснимой тонкостью, путем диффузии двух стай во время брачных воздушных танцев.

Но для нас важнее внешнего сходства с нами было сходство интеллектуальное. Действительно, если бы они не достигли в своей эволюции уровня развития, близкого к нашему, мы бы и не смогли к ним попасть. Ведь каждая из этих подвижных разумных птичьих туч фактически представляла собой почти человеческую личность, разрываемую между добром и злом, способную чувствовать и любовь, испытывать ненависть по отношению к другим таким же тучам, способную накапливать мудрость и совершать глупости, испытывающую целую гамму человеческих чувств, от самых низменных до эстетического экстаза созерцания.

Пытаясь проникнуть за грань формального сходства их духа с нашим, дававшего нам доступ к этим птичьим стаям, мы с трудом научились видеть миллионом глаз сразу, ощущать фактуру воздуха миллионом крыльев. Мы научились понимать сложные ароматы оголенной отливом земли, болот и огромных возделываемых территорий, орошаемых приливами дважды в сутки. Мы восхищались гигантскими турбинами, вращавшимися под действием приливов и отливов, и системой электрического грузового транспорта. Мы узнали, что леса высоких бетонных пиков или минаретов, а также платформы на длинных сваях, которые строились в наименее затапливаемых местностях, были не чем иным, как яслями, где воспитывались отпрыски, пока не научатся летать.