Создатель звезд

Между тем бессвязные рассказы команды русского корабля произвели переполох в Кремле. Первоначально планировалось, что когда островитяне переселятся на территорию России, в советских газетах опубликуют историю их притеснения британским правительством. Но рассказы оказались настолько таинственными, что власти в растерянности решили предотвратить появление в печати вообще каких-либо упоминаний об острове.

Кроме того, Великобритания направила ноту протеста, возмущаясь вмешательством в дела, касавшиеся исключительно Британской империи. Та часть советского правительства, что горела желанием доказать всему миру, что новая Россия была достойной уважения державой, теперь получила преимущество. Ответом на ноту было пожелание участвовать в предполагаемой международной экспедиции. На что Британия с мрачным удовлетворением ответила согласием.

Телепатически островитяне следили за тем, как небольшой флот двигался к нам из Азии и Америки. Неподалеку от островов Питкэрна корабли объединились в одну группу. Через несколько дней мы увидели на горизонте клуб дыма, затем еще один и еще. Наконец появились шесть двигавшихся в нашу сторону кораблей. Они несли знаки принадлежности к Великобритании, Франции, Соединенным Штатам Америки, Голландии, Японии и России – так называемым Тихоокеанским державам. Встав на якорь возле нашего острова, корабли направили к берегу моторные лодки, каждая с национальным флагом на корме.

Лодки собрались в небольшой бухте. Джон, как прежде, встретил гостей на причале. Homo Superior оказался лицом к лицу с группкой Homo Sapiens, и тут стало очевидно, что Homo Superior действительно превосходил человека. Намерением отправленной на остров экспедиции было произвести немедленный арест всех поселенцев, но тут возникла небольшая загвоздка. Англичанин, которому следовало произнести официальную речь, забыл слова. Он пробормотал какую-то бессвязную ерунду и повернулся к стоявшему рядом французу за помощью. Они заспорили яростным шепотом, а остальные делегаты собрались вокруг. Островитяне молча наблюдали за ними. Наконец, англичанин снова выступил вперед и произнес: «Властью правительств тихо…» Он замолк, растерянно глядя на Джона. Вперед вышел француз, но тут Джон вмешался, предложив: «Господа, предлагаю перейти на террасу. Некоторые из вас, очевидно, пострадали от солнечного удара». Он развернулся и пошел прочь, и группка гостей покорно потянулась следом.

Тут же появились сигары и вино. Француз потянулся было к ним, но тут японец закричал: «Не трогайте! Они могут быть отравлены». Француз отдернул руку и с неодобрением посмотрел на Марианну, которая протягивала ему угощение. Она поставила поднос на стол.

Англичанин наконец обрел дар речи и выпалил самым неподобающим образом: «Мы приехали вас арестовать. С вами, конечно же, будут хорошо обращаться. Собирайтесь немедленно».

Джон несколько секунд молча смотрел на него, затем учтиво сказал: «Мне хотелось бы узнать, в чем наше преступление. И кто дал вам право нас арестовать?»

И снова дар связной речи покинул несчастного. Он, запинаясь, начал говорить что-то про «тихоокеанские державы» и «детей без присмотра», затем обратился к коллегам за помощью. Тут оказалось, что всех прибывших людей как будто поразило вавилонское проклятие. Каждый принимался что-то объяснять, но не мог связать нескольких слов. Джон вежливо ждал. Наконец, он прервал делегатов. «Пока вы пытаетесь вспомнить свои речи, – сказал он, – позвольте мне рассказать о нашей колонии». И он принялся описывать жизнь поселения. Я отметил, что он практически ничего не сказал об уникальных физиологических отличиях островитян от прочего человечества. Упомянул только, что все они были чувствительными и странными созданиями, которые всего лишь хотели спокойной жизни. Затем он изобразил идиллическую жизнь колонии, так разительно отличавшуюся от плачевного положения дел в остальном мире. Его речь была превосходна сама по себе, но я знал, что она была куда менее важной, чем телепатическое влияние, которое одновременно оказывалось на гостей. Некоторые явно были глубоко тронуты. Их чувства были вознесены до непривычной ясности и остроты ощущений. В их душах зашевелились долго дремавшие или сдерживавшиеся побуждения. Они новыми глазами взглянули на Джона и его товарищей, а также друг на друга.

Когда Джон закончил говорить, француз налил себе вина. Уговорив остальных присоединиться к тосту за процветание колонии, он произнес краткую, но выразительную речь, объявив, что увидел в душах этих молодых людей что-то благородное и, можно сказать, почти французское. Если бы его правительство было ознакомлено со всеми обстоятельствами, оно не стало бы принимать участие в попытке уничтожить это крохотное сообщество. Своим спутникам он заявил, что лучшим решением будет покинуть остров и сообщить обо всем их правительствам.