Создатель, Бог и их олицетворения

Видимо, в Древнем Египте, где родилась идея единой антропоморфной интерпретации Создателя, такой изуверской как Яхве, события развивались так. Однажды проанализировав все проявления этих сил и придуманных соответственно им божков, жрецы поняли, что содержать столь многочисленный пантеон неразумно. Тут и знания размываются между расплодившимися жрецами, и серебро-злато растекается между возведенными храмами. Зачем, допустим, поклоняться Амону-Ра, богу природы, и тут же почитать Геба, бога Земли, или тем более Аментет, богиню западной пустыни, или Аписа, бога физической силы и плодородия? Ведь пустыня — часть Земли, а Земля — часть природы, и ее плодородие зависит от погоды, то есть от состояния природы. И если существуют их божественные (стоящие над человеческим влиянием) ипостаси, то они наверняка подчиняются столь же божественной ипостаси всей природы, то есть Амону-Ра.

Не стоит поклоняться каждой сверхъестественной силе отдельно. И совсем не стоит вмешиваться в отношения высших сил между собой. Пусть сами разбираются! Достаточно объединить их в одно целое, как люди объединяют звезды в созвездия или просто в звездное небо, как объединяют овец в отару, каждую вынутую из Нила рыбину в улов, и каждое выращенное зерно — в общее понятие урожая. Иными словами, разумнее всего представить сверхъестественные силы общей фигурой, с которой в дальнейшем и иметь дело.

Древние люди отождествляли Создателя с Богом. Почему? Потому что жрецы Яхве придумали для черни сказку будто он их любит, и тем награждали Создателя некими отношениями с людьми, некой нравственностью. А отношения, интуитивно понимали они, — это человеческий продукт, коему мерой есть Бог — образец лучшего человека, идеал. Вот творцы иудаизма и доверяли Создателю олицетворять эту меру то ли из уважения к нему, то ли из благодарности, что за счет его имеют кусок хлеба, то ли по недомыслию и юности своего ума. И по этой ошибке считали Яхве, этого ненавистника, Богом. Это просто а-ха-ха и бу-гы-гы! Это все равно, что микроскоп считать не лучшим из приборов его типа, а лучшим из людей, коль он имеет отношение к человеческим свойствам.

Не зря в народе поклонение кумирам материального мира называют сатанизмом, и все больше и больше людей твердят, что мир создал Дьявол, Сатана, Люцифер, Демиург, и просто порочная нечисть. Сегодня поклоняться кумиру материального мира, бездыханному, алчному и немилосердному, если это делается бездумно, — признак ограниченности ума, а если это делается осмысленно, то это симптом разрушения, свидетельство преступления.

Но что, кроме эгоистичного своенравия, было известно о Создателе и его чучеле Яхве, что было свойственно ему? В чем и как он проявлял себя?

Конечно, проявлял он себя во всем, абсолютно во всем. А вот как… Вывод напрашивался неутешительным, ибо Создатель отличался безмерной, всеохватной, всечасной агрессивностью. Если тотальная тупость — это его отличительное качество, то неизменная агрессивность — основная из черт! Все вокруг человека по его звериной «милости» измерялось силой, все соперничало и сражалось, погибало и давало жизнь чему-то новому.

В этих поединках не наблюдалось участия в слабом, не было помощи терпящему бедствие и жалости к побежденному. Это-то и пугало, заставляя людей трепетать перед таким «богом», а вернее пузатым идолом, поклоняться ему, прося о помощи и снисхождении и никогда не получая их. Это оказывалось главным. И нигде, ни в чем, ни при каких обстоятельствах не шел разговор о разуме, понимании и настоящей духовности — о том, что гениально выделяет человека из остального творения Создателя.

Итак, миром правила грубая безжалостная сила, алчная и кровавая, к тому же весьма порочная, упивающаяся то соитиями и низким размножением, то муками и смертями, слизью, вонью и волосней. Увидеть в этом разумный смысл не удавалось, и поскольку жизнь все же была предпочтительней смерти, то оставалось одно — рвать всех, чтобы самим прожить подольше.

Но опять же — зачем? Человеку свойственно задаваться вопросами своего значения, с этим приходилось считаться и искать ответы. Получалось так: если нет на земле места покою и радости, но где-то они все равно должны быть, значит, единственно после смерти. Это был спасительный вывод! Просто находка для дураков! Он объяснял агрессию сильного и на «законных» основаниях обрекал на муки слабого, придавал сакраментальность бессмысленному накопительству, воровству, убийствам и насилиям, оправдывал происходящее, вещал и вещал о временности такого положения вещей, призывал к терпению и великолепно успокаивал все волнения. Оказывается, главное, для чего рождается человек, состояло в подготовке к вечной загробной жизни, в обеспечении и приумножении достатка для этого.