Создатель балагана

– Так, это, аттракционы же, – Малыш покрутил ладонью в воздухе, следуя каким-то извилистым траекториям, сложил губы в трубочку и чуть закатил глаза. Однако по лицу Юлиуса было видно, что пантомима не прояснила для него ничего, поэтому Биллис пояснил. – Качели гигантские, самодвижущиеся повозки, копии мобилей. Дети радуются, дамочки визжат, так понятно, что ль?

– Большой механизированный балаган?

– Ага. Здесь это популярно. Народу нравится.

Через час Юлиус мог искренне заявить, что ему аттракционы тоже нравились. Весьма. Зрелище взмывающих ввысь орущих людей так хорошо гипнотизировало зрителей, еще только собирающихся присоединиться к этому веселью, что они напрочь забывали о своих карманах. Мошеннику не особо требовались деньги, но он из любви к искусству стянул пару кошельков и позволил себе погрузиться в атмосферу детства, когда крупная монета уже украдена и попробована на зуб, двери всех лавок открыты для тебя, а возмездие еще и не думало приходить.

Юлиус плотно пообедал, радуясь, что у этой еды нет шанса оказаться за бортом, и лениво отправился на осмотр достопримечательностей. Он оценил десятиметровую статую Диониса, возлежавшую посреди бывшего карьера – ныне он был превращен в храм – купил фляжку сладкого вина и потер блестящий нос мраморного бога. Как гласила висящая рядом табличка: «На удачу».

Затем его внимание привлек паровоз, уменьшенная копия настоящего, который разъезжал по улицам Наксоса и катал туристов всего за две драхмы. Юлиус вскочил на подножку и протянул деньги зазывале.

– Добавьте еще три драхмы, и попадете в пещеру страха!

– Что за пещера страха, дружок?

– Шахта, ведущая в самое сердце острова. Мы проедем по залам, один ужаснее другого, встретим призраков, приведений, услышим голоса богов ночи…

– Ладно, – ностальгия сделала Юлиуса непривычно щедрым. – Пещера так пещера.

Паровоз, поднимая клубы дыма, двинулся вперёд. К сожалению, даже издалека стало понятно, что это не самое популярное место на Наксосе. Пара мусорных куч у входа в пещеру, обветшалая вывеска с выцветшими на солнце буквами, ни толпы, ни торговцев горячими лепешками с начинкой из брынзы..

Слегка притормозив перед входом, состав нырнул внутрь. Тотчас же Юлиус начал кашлять – дым паровоза стелился по потолку и попадал в глаза. «Очень непродуманно, – с раздражением подумал мошенник – Изобретатели, как всегда, о комфорте задумываются в последнюю очередь».

Однако вскоре над головой стало больше пространства, и Корпсу удалось протереть глаза, чтобы наконец сосредоточиться на происходящем вокруг. Нельзя сказать, что это было уж очень захватывающее зрелище, скорее, оно навевало тоску. Но, как говаривал когда-то и сам мошенник, «деньги уплачены, так что получите».

Первым этапом путешествия стали зеркала. Они стояли вдоль стен, нависали под уклоном, лежали на земле, были повернуты к Юлиусу и от него. Со всех них на мошенника смотрел он сам, но слегка измененный. Где-то его лицо почти расплывалось по мутной, явно давно не чищенной поверхности. Где-то он, наоборот, становился тоньше сухого стебля – такая метаморфоза порадовала бы Гераклида, окажись горе-скульптор здесь. Где-то же Корпс превращался в кривоватого уродца, насмешливо взирающего на свой оригинал.

«И это они называют страхом? – огорченно подумал Юлиус. – Определенно, здесь просто не знают настоящих ужасов».

Дальнейшее путешествие только подтвердило эту мысль.

Тряпичные раскрашенные куклы, падающие и зависающие на веревках перед самым лицом. Выскакивающие из-за угла плохо сработанные скелеты. Скрипы и крики, доносившиеся со всех сторон.

Видимо, кого-то это и в самом деле пугало, потому что машинист пару раз оборачивался и посматривал на Корпса. Один раз он даже застал мошенника откровенно зевающим. Должно быть, это произвело сильное впечатление, потому что он виновато пожал плечами и вернулся к управлению паровозом.

«Дилетанты, – думал в это время мошенник. – Сюда бы пару толковых инженеров, одного изобретателя и пяток человек, у которых руки растут, откуда надо… они бы тут живо устроили представление. На дворе уже новая эра, а пугают, как пару столетий назад».

Лишь когда паровоз сделал остановку и высадил своего единственного пассажира в огромной пещере, Юлиус почувствовал просыпающийся интерес.

Полуразрушенные колонны, стершиеся рисунки и следы древних инструментов делали пещеру похожей на храм. Чей именно – становилось понятно, лишь стоило взглянуть на гигантскую статую Аполлона, возвышавшуюся в центре зала. Мраморный бог держал в одной руке маску, причем скульптор изобразил руку в движении, и не было ясно – подносит Аполлон ее к лицу, или же наоборот, убирает. Во второй руке он сжимал лиру.

Величественное лицо бога не содержало и намека на улыбку. Твердый, как и мрамор, из которого он сделан, подбородок, сосредоточенный взгляд и складка на лбу.