Создатель ангелов

В тот же день в чашке Петри произошло слияние двух ядер, взятых из яйцеклеток двух женщин. Это событие помогло ему забыть свое разочарование.

Ключевой вопрос в приложении звучал следующим образом: «Удалось ли вам повторить ваш эксперимент?»

Он этого не делал. После рождения мышей он только применил свою технику к человеческим клеткам.

Предпоследний вопрос был: «Могут ли сами клонированные мыши размножаться?»

На него он никак не мог ответить. Все три мыши неожиданно умерли. Первая на десятый день, две другие — через три недели. Он провел вскрытие, но не нашел ничего необычного.

Одна из двух женщин забеременела. У другой эмбрион, видимо, не смог закрепиться на стенке матки. Радость была велика, боязнь выкидыша — еще больше. По его рекомендации женщины сняли на время беременности квартиру в Бонне, поблизости от его клиники. Первый ультразвук нужно было провести, когда эмбриону будет шесть недель. Когда уже будут видны бьющееся сердечко и позвоночник.

А за это время доктор Хоппе переписал статью для Science. Благодаря удавшемуся эксперименту с человеческими эмбрионами он решил, что ему следует сначала закончить свой предыдущий отчет и только потом заявлять о новых экспериментах.

Про мертвых мышей Виктор не написал ничего. Пока ничего. Сначала он хотел создать новых мышей, чтобы иметь возможность утвердительно ответить на вопрос о повторе эксперимента или о том, могли ли клоны размножаться. Но у него ничего не вышло. И хотя ему действительно удалось реконструировать несколько новых мышиных эмбрионов, ни один из них не развился в материнской матке в живого мышонка.

Он не понимал, что именно пошло не так. А может быть, понимал, но не хотел признаваться самому себе.

Везение. Вот в чем было все дело. Его техника вытягивать пипеткой ядро из клетки и вводить в нее новое требовала очень большой ловкости. Малейшее неточное движение могло повредить стенку клетки или ядро. Также вместе с ядром могло вытечь слишком много цитоплазмы. Может, он использовал не ту технику? Вовсе нет, ведь сейчас этой методикой пользуются ученые по всему миру. Правда, они работают на более точной аппаратуре, что исключает неверные движения. Но техника используется та же самая. То есть Виктор Хоппе опередил свое время. А из-за отсутствия современной высокотехнологичной аппаратуры ему просто требовалась большая доля везения.

Но Виктор не брал в расчет везение. Он списывал свои неудачи на невнимательность и потерю концентрации. Он не видел смысла продолжать эксперименты с мышами теперь, когда есть результаты с человеческими клетками.

В своей переработанной статье доктор не упомянул ни о повторении эксперимента, ни о способности клонированных мышей размножаться. Своих поручителей он тоже не назвал. На все остальные вопросы и замечания он ответил самым подробным образом и еще точнее описал свой метод. Большинство коллег в Scienceсочли эти материалы достаточно убедительными. Они аргументировали свое решение тем, что открытия доктора Хоппе были настолько революционными, что требовали немедленной публикации, даже ради того чтобы вызвать вокруг них дискуссию. Противники же хотели избежать именно этого. Они настаивали на том, что одна удачная попытка была случайностью, а не серьезным результатом, но в конце концов сдались перед аргументами большинства.

* * *

Сестра Марта научила Виктора читать зимой 1948 года. Чтобы никто об этом не знал, она занималась с ним только по ночам, во время дежурств. Когда все засыпали, она забирала мальчика с собой в отгороженную комнатку, которая выходила в большой зал. У себя в келье сестра заранее выписывала на листочках бумаги отдельные буквы и звуки. С их помощью она учила мальчика составлять первые слова. Он оказался ужасно любознательным, и ее подозрение, что он хорошо соображает, находило подтверждения на каждом уроке. Ей стоило дать ему лишь несколько примеров с буквами, и он моментально составлял ряд слов. Он учился настолько быстро, что ей приходилось почти на каждом уроке давать ему новый звук или букву, с которой он мог упражняться.

Также впервые у Виктора появился проблеск каких-то эмоций. Они выражались, прежде всего, в той невероятной жадности, с которой мальчик передвигал по столу буквы. Иногда сестра Марта поражалась скорее тому, с каким возбуждением он занимается, особенно после стольких лет пассивного поведения, нежели его невероятным успехам в чтении. Он не хотел прерываться, даже на короткие паузы. Часто ей приходилось заставлять его закончить урок, крепко взяв за запястье, но и тогда его глаза продолжали быстро бегать по буквам в поисках следующей комбинации.

Через час или полтора урок все равно приходилось прекращать, потому что на следующее утро Виктор должен был проснуться вместе с другими пациентами к утренней мессе. Он нехотя шел с ней за руку к своей кровати, где сначала читал литанию за упокой Эгона Вайса, пока она сидела рядом с ним на краешке матраса.

— Спокойной ночи, Виктор, — желала сестра Марта шепотом, когда он заканчивал. — Завтра мы выучим новую букву.

— Ка-о-ку-ю? — спрашивал он каждый раз.