Создание Представителя для Планеты Восемь

— Не так давно я был проворным, стройным, смуглым и просыпался по утрам с мыслью: «Совсем скоро я выйду на солнце, и оно будет играть бликами на моей коричневой коже, и с ароматной мягкостью будет втекать в мои легкие и вытекать обратно воздух…» Вот это был я, тогда, вот это был Доэг. А теперь я толстый, грузный и сальный, с тускло-серой коричневатой кожей. Но я все еще Доэг — это ощущение сохранилось, — и вот теперь ты, Джохор, говоришь, что я и это должен выкинуть из головы. Очень хорошо, я не грациозное красивое животное, каким был, и я не этот неуклюжий ком. Но я все еще выныриваю из сна и ощущаю: «Вот он я». Я осознаю себя. «Тот, кто лежит здесь — это я, после стольких путешествий и приключений, случившихся во сне».

— В твоем совместном сне.

— В моем совместном бодрствовании — в таком случае, Джохор, за что же мне тогда держаться в нем — за пургу, которая сдувает все, все, все?..

— Помнишь ли ты, как мы, эмиссары Канопуса, пришли к вам всем и рассказали, что создало вас, создало ваш мир?

— Да, это было незадолго до того, как вы пришли и велели нам строить стену, которая защитит нас ото льда.

— Которая защищала и защищает вас ото льда.

— Которая уж лучше бы давно рухнула, положив конец этой долгой тоске и мучению.

— Нет.

— Потому что осталось что-то еще, что нужно сделать? Что? Ты проделал долгий путь от своего места в галактике досюда, ты отослал свой космолет, и ты сидишь здесь со мной, в этом сарае и…

— Ну же, Представитель!

— Что я представляю, Джохор?

— Ты помнишь, чему мы вас учили?

Я приподнялся в своем гнездышке и весь укутался в шкуры так, что открытым осталось только лицо. Почти вплотную ко мне из-под капюшона виднелось лицо Джохора.

— Я помню, как впервые мы поняли, что вы учите нас тому, что в некотором смысле никто из нас прежде не делал — непосредственно. Ты попросил нас подняться на холмы с другой стороны стены и выбрать место, где земля поднимается со всех сторон. Мы собрались там, все из города и дальних окрестностей. Ты попросил нас привести одно из животных — из тех, что уже вымерли, — которое мы намеревались забить на мясо. Ты попросил нас забить его до того, как соберутся люди, и нам, Представителям, понравилось, что акт убийства не окажется связанным с твоим присутствием, ибо, хотя мы и не скрывали, что является причиной нашего употребления мяса, мы пытались вообразить, что на всем этом нет смысла останавливаться — на скотобойнях, разделке туш. Ведь когда мы, Представители, собирались, чтобы обсудить эту тему, то по какой-то причине всегда обнаруживали в себе отвращение, страх перед убийством животных. Нам всегда казалось, что это опасная сфера. Нечто, что могло захватить и распространиться, — и все же мы не помнили, чтобы Канопус что-либо говорил об этом.

— Один из четырех видов, которые были использованы для вашего создания, легко побуждаем на убийство. Некоторые из нас на Канопусе не желали применять этот материал, в то время как другие настаивали на нем, так как это был — и все еще есть — физически сильный вид, выносливый, способный переносить лишения.

— Когда мы все стояли на тех склонах, спускавшихся к этой мертвой антилопе, и мой старый друг Марл поднял нож, чтобы вспороть тушу, я ощутил во всем своем теле чувство возбуждения — и я боялся назвать это удовольствием, но я знал, что так оно и было. И когда ее распороли от глотки до хвоста и выпали ее внутренности, я знал, как легко мне было бы погрузить руки в эту массу и затем… — Красный туман затмил мой разум, а когда он развеялся, покрытые инеем ветки, крыши, серые камни и укутанное лицо Джохора выглядели еще более чахлыми и отталкивающими.

— Да, — сказал он, — вы правильно проявляли осторожность.