Совы в Афинах

“Но мы знаем”, - сказал Менедем. “Это отличает просмотр пьес для нас от того, чем это было бы для них. Мы знаем, во что они превратились. Клянусь собакой, мы и есть то, во что они превратились”.

Соклей начал отвечать на это, но затем остановил себя. Сделав несколько шагов, он начал сначала: “Тебе лучше быть осторожной, моя дорогая. Время от времени ты говоришь что-то, что показывает, что ты гораздо умнее, чем обычно показываешь ”.

“Кто? Я?” Менедем привык к насмешкам со стороны Соклея. Казалось, он не знал, как относиться к похвале. Испуганно моргнув, он превратил это в шутку, сказав: “Поверь мне, я постараюсь, чтобы это не повторилось”.

Протомахос рассмеялся. “Любой с первого взгляда может увидеть, что вы двое очень нравитесь друг другу”.

Это оскорбило и Соклей, и Менедема. Они оба с негодованием отрицали это - так возмущенно, что тоже начали смеяться. Соклей сказал: “О, да. Мы прекрасно ладим… всякий раз, когда мне не хочется придушить этого толстокожего, что я делаю примерно в половине случаев ”.

“Только половина?” Менедем поклонился ему. “Должно быть, мне становится лучше. И я ни словом не обмолвился о том, как часто мне хотелось бы сбросить тебя с перил”.

Они спустились по маленькой улочке к югу от храма Диониса, той, что выходила на улицу, где жил Протомахос. Пара женщин поднялась по улице с другой стороны театра. Они болтали. Когда они увидели родосцев и Протомахоса, они натянули свои покрывала повыше и замолчали.

Одна из них поспешила мимо мужчин. Другая свернула на ту же улицу. Она пошла дальше, не сказав ни слова. Тихим голосом Протомахос пробормотал: “Моя жена”.

“О”. Соклей благоразумно не смотрел на нее. Он бросил взгляд на Менедема. К его облегчению, его двоюродный брат проявил явно всепоглощающий интерес к некоторым ласточкам, кружащим над головой. Случайные встречи после фестивалей были вином и отголоском сюжетов современных комедий. Однако в реальной жизни они могли доставить неприятности - особенно из-за склонности Менедема к супружеской неверности.

Протомах постучал в дверь. Раб открыл ее. Жена Протомахоса вошла первой. Мужчины последовали за ней. Теперь Менедем не мог смотреть на птиц. Смотрел ли он на зад женщины и на то, как она двигала бедрами при ходьбе? Или он просто смотрел прямо перед собой, как мог бы сделать любой другой? Соклей поверил бы в это любому другому. Посадите своего двоюродного брата, пусть даже случайно, рядом с замужней женщиной, и кто мог сказать, что может случиться?

Жена Протомахоса вела себя совершенно пристойно: она делала вид, что мужчин, сопровождавших ее мужа, не существует. Менедем не наблюдал за ней, когда она подошла к лестнице и, предположительно, поднялась на женскую половину. Соклей был достаточно нервным, чтобы ему не понравилось, как Менедем не следил за ней.

“Пойду посмотрю, как Мирсос справляется с ужином”, - сказал Протомахос и направился на кухню.

Менедем издал тихий вздох. Соклей почувствовал, как по спине у него пробежал лед. Он был напуган так, как если бы услышал сову при дневном свете: на самом деле, даже больше. Он мог бы, если бы постарался, отмахнуться от своего страха перед совой как от суеверия. Но он знал, что означает этот вздох. Уголком рта он прошипел: “Она жена нашего хозяина. Постарайся запомнить это”.

“Да, моя дорогая”, - сказал Менедем таким тоном, который доказывал, что он едва слышал. “Разве у нее не самая захватывающая походка, которую ты когда-либо видел? С такой прогулкой она, должно быть, плохо лежит в постели ”.

“Тебя все время полторы горсти”, - ответил Соклей с чувством, близким к отчаянию.

Менедем только улыбнулся ему. Протомахос тоже вышел с улыбкой на лице. “Устрицы, - сказал Мирсос”, - сообщил родосский проксенос. Улыбка Менедема стала шире. Теперь отчаяние Соклеоса было неподдельным. Почему повар выбрал именно этот вечер из всех, чтобы приготовить ужин, который многие считают афродизиаком?

С наступлением сумерек звуки веселья снова поплыли над стенами и проникли в дом Протомахоса. Афинянин вынул из раковины еще одну устрицу. “Я, возможно, сам схожу, посмотрю, какое подходящее время смогу найти”, - сказал он. “Я весь день просидел в театре. Я тоже не хочу сидеть всю ночь. Как насчет вас, мальчики?”

“Мы?” Сказал Менедем. “Боюсь, сегодня вечером мы всего лишь пара неудачников. Но завтра мы все пойдем в театр, а?”

Ты не застрявший в грязи человек, подумал Соклей. Тебе просто не хочется выходить из дома на охоту. Протомахос не заметил ничего неладного. “Да, театр”, - сказал он. “Я полагаю, что утром я буду тем, у кого будет тупая голова”.

Проксен ушел с улыбкой охотника на лице. Менедем зевнул. “Думаю, я пойду спать”, - сказал он.

“А ты?” Бесцветно спросил Соклей.

“Да. Я устал”. Голос его кузена звучал совершенно невинно. Это только усилило подозрения Соклеоса.