Совушка ее величества

Можно. Можно выследить всех, кто воспользуется искусственным сиянием, но это займет недели и даже месяцы. И она накажет каждого, в этом даже нет сомнений…

Но что будут делать те, кто познает на себе коварство подмены истинного сияния? Как она посмотрит в глаза этим девушкам и женщинам? Она! Та, кто обязана пресечь на корню даже саму мысль о подлоге в эту волшебную ночь? Она, которая стоит гарантом истинности и непоколебимости?

Нет, это оптимальный вариант.

— Юмирай, добрый день… — вызвав ястреба к себе в кабинет, за дверями которого встали на страже два гвардейца-коршуна, женщина выглядела безмятежной и достаточно уверенной в себе, но ястребу хватило секунды, чтобы понять: как любила выражаться Вика — "западло" начало происходить. — Присядь, пожалуйста. И прежде чем вспылишь, выслушай меня до конца…

Выслушал. Молча. Внимательно. Не перебив ни разу и даже не поведя бровью. Лишь почерневшие провалы глаз и скрипнувшие подлокотники выдали его истинные чувства. И лишь спустя долгие десять минут напряженного, тягостного молчания, Юмирай тихо уточнил:

— Вика в курсе?

— Да и она уже согласилась.

— Час?

— Час.

— Что ж… — прикрыв глаза, в которых черным огнем полыхнула сама Бездна, мужчина тонко усмехнулся, но тон его был неизменно вежлив: — Я не буду говорить, что станет с окружающими, если на ней будет хоть одна царапина. Я не буду угрожать и делать громкие заявления. Но вы сами понимаете, да? Я просто потребую плату. И выражаться она будет в кровавых слезах тех, кто навредит ей даже косвенно.

Мужчина замолчал, жестко поджав губы и королева была вынуждена кивнуть, принимая условия сделки. А ведь в случае чего и она будет одной из косвенных участниц…

Но жизнь на то и жизнь, чтобы понимать — она не так проста, как бы хотелось. И даже близкие в какой-то момент могут стать очень далекими, когда начинают играть жизнями ещё более близких.

— Юмирай, обещаю, я приму все возможные меры.

— Буду очень признателен, — рывком встав и сдержано поклонившись, ястреб повторил: — Час. В девять я заберу её даже в том случае, если вы не поймаете ни одного подонка.

— Да.

— Не прощаюсь…

Мужчина ушел и лишь тогда, когда за ним закрылась дверь, королева смогла выдохнуть напряжение. Казалось бы так просто — взять и запретить, потребовать абсолютного подчинения и даже отбросить саму мысль о том, чтобы угрожать ей, но… Но она не смогла. Именно этим двоим она приказывать не могла, а могла лишь просить и надеяться на то, что они выполнят её просьбу. Жестокую, но такую необходимую.

Шэт!

Не удержавшись и через секретаря отложив две последующие, не очень значительные встречи, женщина одним взмахом руки создала портал и вышла из него в комнате своего любимого и такого несносного дракона.

— Калахем…

— Ами? — мужчина что-то чертил в тетради за рабочим столом, но стоило в комнате появиться его ненаглядной, да ещё и с нервно подрагивающими губами, как тетрадь была забыта, а все исследования отброшены до лучших времен. — Золотко, что случилось? Тихо-тихо… иди ко мне.

— Калахем… — шаг, второй… и у неё остаются силы лишь на то, чтобы рухнуть к дракону на колени и уткнуться носом ему в шею, крепко обняв за плечи подрагивающими пальцами. — Калахем… Ты… Я…

— Да? — не совсем понимая, что происходит, но четко чувствуя, что любимой плохо, причем не физически, а морально, дракон не торопился давить, зная, что она вскоре успокоится и всё расскажет сама.

И действительно, прошло всего несколько минут, как королева взяла себя в руки, чуть отстранилась и, посмотрев озадаченному дракону прямо в глаза, твёрдо заявила:

— Я хочу от тебя ребенка. И не искусственного, а того, которого я рожу сама. Где сейчас твоя мать?

Глава 37

Моему дневному сну не посмел помешать ни один смертный, так что к шести вечера я была идеально выспавшаяся и уже буквально предвкушала момент начала бала, а больше всего не начала, а девяти часов, когда можно будет плюнуть на все условности и обнять самого любимого мужчину на свете.

Ужин я проглотила, не сильно рассматривая, потому что уже ощутимо проголодалась без обеда, после чуть ополоснулась в местной шикарной ванне, чтобы проснуться окончательно, а затем поступила в абсолютное и безоговорочное ведение Яниты.

Сначала мы надели платье, от которого я была в полном восторге — нежно голубое, оно переливалось на свету и при различном освещении меняло оттенок с серебра до лазури. Жесткий лиф был расшит мелким бисером, причем четко в тон моему сапфировому гарнитуру, подаренному ба. Рукавов у этого платья не имелось, так что плечи и вся верхняя часть груди были открыты, и держалось оно лишь за счет тугой шнуровки, расположенной на спине. Многослойный подол платья свободно струился по ногам, но когда ястреб кружил меня в вальсе, то становилось понятно — юбка очень широка и состоит как минимум из трех слоев различной по своей структуре и цвету ткани: ярко-синий нижний слой, полупрозрачный серебряный средний и почти невесомый нежно-голубой верхний.