Совсем недавно…

- Не узнаёте?

Катя долго всматривалась в лицо Ратенау, потом кивнула:

- Да, знаю, это наш бухгалтер, Войшвилов.

Фотографию взял Лавров. Он поднес ее к свету, взглянул мельком и положил на стол:

- Нет, я ничего не могу сказать.

Курбатов сгреб все бумаги в стол и достал чистый лист:

- Давайте опять займемся нелюбимым делом, Екатерина Павловна, - воспоминаниями. Я попрошу вас вспомнить, о чем говорил по телефону Позднышев, в котором часу это было, когда он ушел?

На столе Курбатова продолжительно зазвонил телефон.

Вызывал Свердловск. В трубке послышался далекий, приглушенный расстоянием голос Коростылева:

- Вы хорошо слышите меня? Вы прислали мне фотографию… Я знаю этого человека… Да, я узнал. В тридцать шестом году он служил у фирмы Сименс-Шуккерт, когда мы с Позднышевым были в Германии. Его фамилия Ратенау.

Вешая трубку, Курбатов сказал:

- Конечно, Коростылев никуда из Свердловска и не думал выезжать. Позднышеву звонил кто-то другой… Войшвилов или… или еще кто-нибудь, третий.

Утром Курбатов докладывал о результатах следствия генералу. При этом присутствовал полковник Ярош и еще несколько сотрудников: в «сложных», как говорил генерал, случаях он приглашал в свой кабинет опытных чекистов и после доклада они обменивались мнениями. В ходе обсуждения возникал ряд мыслей, деталей, ранее не замеченных, следователю указывались другие, быть может более удачные и короткие пути к обнаружению врага. Творчество - это было как раз тем словом, которое генерал так любил и без которого не мыслил другого слова - коллектив.

Так и теперь, окончив рассказ о сделанном и о том, что он собирался делать, Курбатов сел и взял блокнот, оглядывая собравшихся: кто начнет первым? Но сначала полковник Ярош задал ему несколько вопросов, потом сам припомнил подробности покушения на Позднышева и только после этого посоветовал:

- Надо попытаться найти официанта. В ваших рассуждениях пока всё верно, однако я более чем уверен, что официанта в ресторане не окажется.

- Это верно, - подтвердил генерал. - Но если он удрал, то приметы, мелочи… Учитывайте также, что имя он носил, разумеется, не свое. Как ваше мнение, товарищи?

Один из следователей поинтересовался, видел ли Курбатов ту женщину, о которой говорила Воронова, - Кислякову, жительницу Солнечных Горок.

- Нет, - ответил Курбатов. - Она пока еще не проверена. Я наводил, правда, справки.

- И что же?

- Женщина живет бездумно, легко, с мужем разошлась…

Генерал прошелся по кабинету.

- Бездумно, вы говорите?.. Вот таких бездумных и надо проверить в первую очередь. - Он повернулся, и Курбатов увидел его раздосадованное лицо. - Есть, есть такие! Что ж, думают они, войны нет, в мире тишь-гладь - божья благодать, в газетах читают, что идет в театрах и кино. Они да «пей-гуляй, один раз живем» становятся опорой для врага.

Ярош кивнул. Курбатов знал: он только недавно окончил одно дело о таком любителе «легкой» жизни, ставшем агентом иностранной разведки.

- Так что учтите замечание, товарищ майор: проверить Кислякову. Пошлите к ней Брянцева. Кстати, ваше о нем мнение?

- Работник способный, только горяч. Готов всё на свете делать сам.

- Охлаждайте, - сказал генерал; глаза у него потеплели, он улыбнулся доброй улыбкой. - Как я вас охлаждал в свое время, и как меня - железный Феликс. Ну, кончим на этом, товарищи? Я думаю, всё ясно? А вы останьтесь, товарищ майор.

И когда все, попрощавшись, вышли, генерал еще раз повторил Курбатову все предположения о дальнейших путях розыска… Нет, эго был не только совет старшего начальника; это был приказ.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ 1

Козюкин ходил по заводу в новом костюме, жал руки и, скромно склонив голову, выслушивал поздравления.

Проект генераторов для новостроек закончен. В отделе лежат свернутые рулонами десятки чертежей, схем, машинистки спешно перепечатывают документацию и сопроводительное письмо в главк, конструкторы долгими часами изучают проект и готовятся обсуждать его на техническом совете. Директор дал жесткие сроки: техсовет должен быть проведен через день. Козюкин воспротивился: «Зачем так скоро, время есть, проект кончили за две недели до срока. Дайте людям ознакомиться подробней». - «Нет, нет, как можно скорее. Я понимаю, вы хотите лавры и барабанный бой, - смеялся директор. - Будет тебе белка, будет и свисток».

Обсуждение проекта превратилось в сплошной триумф для Козюкина. Оппоненты подготовились серьезно и всё-таки не могли высказать ни одного критического замечания, если не считать придирки одного чересчур привередливого конструктора. Козюкин сидел, низко нагнув голову, и рисовал в своем блокноте что-то замысловатое; он слышал одни похвалы и чувствовал, как в висках мерными толчками пульсирует кровь: «Вот - оно, вот - оно, вот - оно»…

Так бы и кончился этот техсовет - не техсовет, а чествование юбиляра, если б не заключительное слово главного инженера завода. Он, видно было по всему, волновался, - работал он здесь недавно, но знал, что Козюкина ценят, что это действительно человек опытный и знающий.

- Ну что ж, - сказал главный инженер. - Успех заслуженный, творческая удача.