Совсем как человек

– Я почитатель вашей программы, сэнсэй. Хорошие это передачи, в высшей степени поучительные. И вот я решился сегодня посетить вас, сэнсэй, дабы предложить поразительный материал… Даю вам слово, это самая настоящая сенсация, и как раз для вашей программы!

Он выпаливал все это без передышки, умудряясь в то же время кокетливо хихикать. Хорошенькое дело, неужто он будет продолжать все тридцать минут в том же духе? Я уже сыт по горло.

– Вот как?..

– Нет, не благодарите меня. Я ваш почитатель, и мне довольно будет, если я сумею стать вам полезным. Честное слово!

– Вот как?..

– Честное слово, не из каких-нибудь там низменных побуждений, ничего подобного! Вы только мне поверьте, больше мне, право, ничего…

– Разумеется, я вам поверю. И благодарю вас. От души благодарю.

– Вот даже как? – Он склонил голову набок и засмеялся. – А я-то думал, что вы будете очень удивлены.

– Ничего, не беспокойтесь. Опыт у меня все-таки богатый, меня уже ничем не удивишь.

– Правда?.. Тогда я вам прямо скажу… – Он провел по губам кончиком языка и неловким движением засунул свой портфель под мышку. – Дело в том, что я не какой-нибудь обычный человек. Я марсианин.

Захваченный врасплох из-за его придурковатого тона, я машинально произнес:

– Ага, вот оно как…

В тот же момент лицо его помертвело, словно повернули выключатель. «Ах, черт побери!» – спохватился я, но было уже поздно.

– Странно… – проговорил он печальным упавшим голосом. – Вы нисколько не удивились.

В замешательстве я попытался исправить промах, но по дурацкой своей неловкости только окончательно все испортил.

– Ну как же… Удивился, разумеется… Вот вы сказали, что вы – марсианин, и я был просто поражен…

– Да, понятно… – С тем же мертвенным выражением лица он устремил взгляд на свои пальцы, поглаживающие крышку ящика для гэта. – Только знаете, мне довольно трудно разговаривать стоя. Все-таки у вас на Земле сила тяжести значительно больше, чем на Марсе. Здесь мы быстро устаем. Может быть, вы разрешите мне войти в комнату?

Произнеся эти слова, он перенес вес тела на одну ногу и легонько вздохнул. Очень хитрый психологический маневр. Его умение владеть своим лицом пробудило во мне ощущение какой-то угрозы, заставило вспомнить о звере, который в любой момент готов оскалить клыки, и я совершенно оробел. Наверное, виноват был все тот же телефонный разговор.

– Конечно, конечно… Пожалуйста… – пробормотал я.

И тут он вдруг мгновенно вернулся к прежнему тону:

– Можно? Ну вот и превосходно!

Он нагнулся и стал расшнуровывать ботинки. Весь напрягшись, как напрягаются скулы при скрежете зубовном, я прошелся по коридору. Я думал, что в беседе с умалишенным есть что-то не совсем взрослое, но долго ли будет длиться это жалкое подыгрывание собеседнику?.. И я решил продемонстрировать свойственный мне дух сопротивления.

– Жена! – крикнул я. – Принеси гостю чаю!

Я сказал – сопротивление?.. Ну какое же это сопротивление? В лучшем случае просто злобное ворчание, вот и все. Ворчание… Да, это ворчание на тупость моей супруги, которая спихнула мне сумасшедшего марсианина, с тем чтобы я загладил свою вину. И еще самоуничижительное ворчание на самого себя, который у всех на глазах погубил свою душу и тело, связавшись с марсианином… и подумать только, что этот марсианин – мною же созданная иллюзия!

Послышался визгливый добродушный смех, и затопали мелкие шажки.

– Слышу! Сейчас вам будет чай!

6

– Сюда, пожалуйста, вот на этот диван…

– Да нет, зачем же! – Мой гость с преувеличенной поспешностью попятился, при этом едва не опрокинув с полки цветочный горшок. – Для меня, знаете ли, и в коридорчике ладно будет, честное слово. Не затрудняйтесь, прошу вас.

Резко отпихнув меня, он устремился к стулу возле двери.

– Но вам же неудобно будет на этом стуле! Что вы стесняетесь, право?!

– Странно… – проговорил он, заглядывая снизу мне в лицо. – Вы что же это, сэнсэй, боитесь меня, что ли? Норовите запихнуть в угол, словно для того, чтобы иметь возможность в любой момент выскочить из комнаты?

– Какая ерунда! – с негодованием воскликнул я, но в негодовании моем было слишком много силы и очень не хватало искренности. Я не мог утверждать, что не имел такого умысла, и, для того чтобы сохранить лицо, мне оставалось лишь подкрепить слово делом.

Так я волей-неволей очутился на диване, а сумасшедший марсианин занял стул возле двери.

Окна были завешены портьерами, но свет лампы был сильнее света, который чуть просачивался сквозь щелки в портьерах на спину гостя. Я впервые разглядел его лицо. Вопреки моим ожиданиям оно казалось слабовольным и каким-то беспомощным. Длинная птичья шея; костлявый кадык, покрытый пупырышками; тоскливо опущенные углы рта; впалые, с землистым оттенком щеки; набрякшие веки, словно у больного базедовой болезнью… Впрочем, когда он начинал смеяться, втягивая голову в плечи, выражение робости мгновенно сменялось выражением такой наглости, что я невольно отворачивался.