Совсем другая сторона

Я умылась водой из стоявшей во дворе бочки. Не знаю, уж насколько эта вода была чистая, но я сделала пару глотков — она, почему-то, отдавала железом. В телеге я нашла мешок с черствым хлебом и какими-то сушеными фруктами — по-моему, мой спутник оставил его специально для меня. Во всяком случае, я уничтожила большую часть содержимого, не испытывая угрызений совести.

Потом я пошла бродить по рыночной площади. Я так полагала, что мой благодетель до полудня свои дела не закончит. Мне не очень-то хотелось толкаться среди такой кучи народу — за это время я отвыкла от шума и громких голосов, а без Хаарта не чувствовала себя защищенной в толпе. Но я полагала, что, может, смогу что-нибудь узнать, какие-то слухи, сплетни… Я не надеялась, что мне расскажут, что на самом деле случилось — они стараются избегать таких разговоров, но, может, мне повезет, и я наткнусь, если и не очевидца, то хотя бы на того, кто этого очевидца видел.

У нас, я имею в виду, на той стороне, новости облетали округу быстро, точно лесной пожар — еще не было никаких официальных объявлений, а все уже размели по магазинам крупы, сахар и соль. Здесь не так. Может, базарные дни и способствуют тому, что люди, встречаясь, обмениваются разными важными сведениями, но, кажется, тут все считают, что спокойнее будет подождать, пока эти новости сами не свалятся тебе на голову.

Я бродила в толпе, пытаясь выловить хоть обрывки каких-то сведений. Но это было явно бесполезно. Все уныло торговались, обменивались какими-то вещами, рылись в грудах сваленного прямо на площади хлама. Какое-то время я потолкалась в самых людных местах, прислушиваясь к голосам, потом отошла, потеряв всякую надежду. И увидела летающую платформу леммов.

Понятно, что поблизости была не одна фактория — просто я не знала, где находятся другие. Во всяком случае, даже если они и знали, что там произошло — леммы всегда все знают, — я все равно обязана была рассказать им обо всем. Я кинулась за ними — платформа висела в полуметре от земли на краю базарной площади. Я боялась, что она вот-вот улетит, и потому очень торопилась. Мысленно я окликнула стоявших на платформе существ. Видимо, они и вправду услышали, потому что один из леммов обернулся ко мне.

— Привет, кейя, — сказал он.

Я перевела дух и сказала:

— Мне очень жаль. Я видела все, что там произошло. Я была при этом.

— Мы тоже видели, — неодобрительно сказал лемм. — Многим было очень плохо.

— Мне самой было очень плохо, — горько сказала я.

Лемм оглядел меня. Глаза у него были, как у ящерицы — янтарные, с вертикальными зрачками.

— Ты правильно сделала, что собралась домой, кейя — сказал он.

— Вы что-нибудь знаете?

На площади вдруг стало очень тихо. Так тихо, что я услышала как стучит мое собственное сердце — очень медленно.

Он по-прежнему не отводил от меня глаз.

— Мы не отвечаем на вопросы, — наконец, сказал он, — Ты сама должна решать…

— Что?

Но платформа уже набрала скорость. Она быстро отдалялась, держась по-прежнему в полуметре от земли и повторяя в своем движении все впадины и выпуклости почвы, словно в нее был встроен локатор — может, так оно и было. Я следила за ней, пока она не скрылась за низким пологим холмом, потом вернулась к телеге.

Благодетель мой уже забрасывал в нее какой-то груз — я бы его не узнала посреди бела дня, но он сам сказал:

— Ты собираешься ехать, или нет?

— Собираюсь. Просто я ходила по площади. Пыталась что-нибудь выяснить.

— Выяснила?

— Похоже, мне надо домой.

Он сказал:

— Я высажу тебя по дороге. Там уже недалеко. Ты дойдешь еще до темноты.

10.

Телега ехала по мягкой земле, по зеленой траве, под небом, которое сегодня казалось почти синим. Мой спутник не слишком торопился, и не гнал лошадь, а я, хоть и изо всех сил желала бы ехать быстрее, не могла сказать ему об этом, потому что полагала, что не нужно напрягать людей, когда они и без того для тебя что-то делают.

Равнина была пустой и небо было пустым, и было даже почти жарко.

Наконец, он остановил лошадь — по моему, посреди голой степи, где не было ни одного ориентира, никакого знака, что остановиться надо именно здесь, и сказал:

— Тебе нужно идти туда.

Он махнул рукой, указывая направление. Я видела лишь зелень, которая вдали сливалась в один сплошной ковер, да пустой горизонт. Но люди этой стороны как-то различали направление в таких вот местах. Я поблагодарила его, слезла с телеги, закинула на плечи мешок и отправилась в путь.

На этот раз идти было легко. Трава легко стелилась под ноги, в спину мне дул теплый ветер и, где-то ближе к вечеру, я увидела свой дом. Он стоял на холме — его было видно издали. На самом деле, он был не так близко, как мне показалось вначале — я потратила часа два, поднимаясь наверх, и, когда я подошла к нему поближе, уже совсем стемнело.

Тогда я и увидела, что там горит свет.