Так возрождается экзистенциальная проблема нигилизма, где жизнь кажется «абсолютной имманентностью», если использовать выражение Жиля Делёза («Имманентность: некая жизнь…», 1995), затрагивающего типичную для Спинозы тему, согласно которой жизнь – абсолютная естественная сила, «движение без начала и конца», безличное сознание, «без объекта и без моего я» (каким бы странным с точки зрения здравого смысла ни казалось сознание, не осознающее ничего, в том числе и самого себя). Только «абсолютная имманентность», согласно Делёзу, может позволить себе «полное блаженство», как у «младенцев», которые «похожи друг на друга и лишены всякой индивидуальности: улыбка, жест, гримаса – события не субъективного характера. Через младенцев проходит некая имманентная жизнь, чистая сила и даже блаженство в болезнях и слабости»[18].
Короче говоря, можно сказать, что, когда новорожденный становится «индивидуумом» или «я», когда приобретает свою личную определенность, тогда же он теряет жизнь. Появляется иллюзорная трансцендентность, стремящаяся обозначить жизнь в сравнении с чем-то или кем-то большим, но на самом деле предает ее и сужает ее границы. Делёзовская жизнь – это движение без начала и конца, это сила, которая питает саму себя, желание, которое без конца возникает вновь и вновь. Единственное, что имеет какое-то значение, – это то, что не навязывается извне, а создается самими событиями жизни, направленными на самих себя и ни на что другое.
Я нашел отголосок этого тезиса в наблюдении одного из моих студентов-философов, он писал мне: «Я думаю, что ценность нигилизма заключается именно в полной потере смысла, пусть это сначала и может дезориентировать, но позже только это и может заставить нас ценить жизнь такой, какая она есть, может заставить нас любить ее и жить в полной мере, пытаясь получить от этого все, что только возможно». В этом могло заключаться и «глубочайшее желание прожить всю жизнь на ее дивной поверхности».
Поверхность жизни и реальности прекрасна для моего ученика именно тем, что он может получать удовольствие, просто являясь тем, кто он есть. Но
Без этой мучительной напряженности – от вечной нехватки чего-то – все доставляло бы нам только «отвращение» и «скуку», как писал Леопарди («Ночная песнь пастуха, кочующего в Азии»[19]). Чтобы иметь возможность наслаждаться конечными вещами, нужна бесконечность.
То, что эта бесконечность является наиболее радикальным признаком неизменности «Я», показал Декарт с неожиданной и убедительной актуальностью. «Я» –
Декарт же утверждает, что вопрос совершенно в другом:
«Мое восприятие Бога более первично, нежели восприятие самого себя. Да и каким же образом мог бы я понимать, что я сомневаюсь, желаю, то есть что мне чего-то недостает и что я не вполне совершенен, если бы у меня не было никакой идеи более совершенного существа, в сравнении с которым я познавал бы собственные несовершенства?»